Ну и забавно довольно выходило. Не плохо, но вот Эльзу и Миру парень зря бортанул. Надо было, наверное, вообще до постели не доходить, несмотря ни на что. Или гарем заводить на массу койкомест, а не строить из себя обморочного гимназиста с томиком какого-нибудь обморочного пейсателя.
Так вот. На текущий момент у меня есть Пряша. Женщина, с которой у меня именно душевное родство, на которое улучшенная физиология модифицированного беловодца радостно и органично откликается, ну да не в том суть. Родство — есть, быть с ней мне хорошо и комфортно, но…
Я придумал себе любовь. Точнее — я стал ВОПЛОЩАТЬ шаблоны влюблённого придурка в эфире и жить по ним, радуясь, “какая я влюблённая”. Я реально тупил, но исключительно по субъективной причине: мол, влюблённые ДОЛЖНЫ быть туповаты, с когнитивным аппаратом уровня табуретки.
Ну и всякое такое прочее. Забавно, на самом деле. И очень хороший звоночек: хорош пытаться быть человеком. Я — даймон. Карачун. И МОГУ быть и человеком, да и буду и им, потому что так хочу, мне так приятно и комфортно. Но сам по себе быть ограниченным человеческой природой, точнее, самоограниченным человеческой природой не буду. А то идиотизм выходит.
— Только ледяно-энтропийный даймон мог наступить на грабли два раза, — фыркнул борода, потеребил бороду, вызвав у меня вздох. — Да, в Беловодье бороду не поносишь, — понимающе кивнул он.
— Посмотрим, — пожал плечами я. — Волосяные фолликулы — не мышечные тентакли, может, новую моду заведу.
— Нерационально, но понимаемо. Не пещеристые тела? — заинтересовался он.
— А на кой? — пожал плечами я. — Нервная система и обмен веществ вполне вытянет именно щупала. Ну а прикрутить нужную начинку…
— И соответствующий набалдашник, — заржал Брам. — Отмороженные мы, Гор. У нас времени ни лешего, а мы с тобой о мышечных писюнах диспутируем.
— Ну вообще-то — дело важное, — отметил я.
И да, времени было мало, но было. Я, когда продумывал возможное самоделение, естественно, обдумывал, что самоотделённому от меня мне делать. Ну и вариант сбросить на него все проблемы станции — был. Но, как безальтернативный, вариант был довольно свинским по отношению к самому себе. Поэтому будучи свинтусом к тем, кто этого заслуживал, а не такому замечательному себе, я продумал варианты. И, учитывая место, где я собирался поделиться, артефакт-телепортатор на Вите, был это вариант “начать новую жизнь с нового нуля”. Переменной абсолютности и негативности, хех.
А именно, если не захочет моё порождение (хотя в данном, конкретном случае — не вполне так) мудохаться со станцией, то пусть берёт Вителу и валит в новый Мир. Ворот дохрена, вообще-то. И он — маг и даймон, не пропадёт.
Но Брам решил воплотить вариант, который мне приходил в голову. С некоторой ностальгией, но и удовольствием в сияющих ледяным эфиром глазах. Я даже немного позавидовал. А именно: ну, вопрос с упырями у власти на станции — это даже не вопрос. Их надо решать, окончательно и беспощадно.
Но вот топология и местоположение станции — это всемогущество, в обозримые, хоть и отдалённые сроки. И я-Брамак решил этим заняться. Дрочить свой дянь-тянь, пока другие элементы будет дрочить Вита. И даже гарема брамачья, если заведёт. Нет, точно засранец и точно я, оценил перспективу я.
— Связь?
— Разберусь с упырями — крикну в Беловодье погромче, встретимся. Дружить и сотрудничать нам никто не запрещает. Правда, это не скоро. Годы, а то и десятилетия. Не нравится мне этот поганый магопанк! — в сердцах выдал он, посмотрел на мою ехидно вздёрнутую бровь. — Нам не нравится, — с усмешкой поправился он. — И Беловодье повидаю…
— Пряша — моя! И никаких тёплых свингерских встреч!
— Вита — моя! Свингерство не пройдёт, — веско покивал он. — Кстати, Гор. А ты не задумывался, что ПОНЯВ, что нужно делать — можешь это делать и в Беловодье.
— Ты про дрочилово даньтянистое?
— Про его самого. Местный эфир… не мешает, даже помогает. Но не критичен.
— В общем — да, — признал я. — Умён я, — умеренно погордился я.
— Когда не туплю, как баран ледолобый, — покивал Брамак. — Будет неплохо, если ты не застопоришься. Интересно будет пообщаться и вообще.
— Интересно, — признал и я. — А если ты меня обгонишь на порядки — и не поговоришь толком. Наверное.
— Возможно. Так, Гор. Долгие проводы нам нахрен не сдались. Я активирую портал, приберусь тут и вернусь в конус. Пока не началось, — встряхнулся он.
— А со Шлодом… хотя да. Это уже твоя история, потом расскажешь, — прервал я своё любопытство.
Уместное, но излишнее. Путь он-я строит свою историю сам. И становится “он-он”, да.
— Так, стоять, — дёрнулся я.
— А зачем… О нет! — в комичном ужасе дёрнулся он.
— О да! — радовался и ликовал я.
Подлетел к Брамаку и начал радостно ликовать, лапки потирать и пафосно бухтеть, тыкая в Брама пальцем.
— Оно живое! ЖИ-ВО-Е!!!
— Я — идиот… — хрюкал он. — Но смешно, и я на твоём месте так же бы сделал, — признал он. — Ладно, Гор. Всё, — посерьзёнел Брамак.
Вздохнул, слегка улыбнулся мечтательно, думая о том же, о чём и я. И потопал.
— Бывай, — сделал мне ручкой бородач, направляясь на выход. — Мы встретимся, обязательно встретимся, — полуобернувшись, подмигнул он.
— Лет через десять.
— Или двадцать.
— Угусь.
— Бывай, — сделал ручкой снабжённой ледяными когтями и я в закрывающиеся двери.
А сам подлетел к центру портала и стал ждать. Довольно неплохо вышло. И интересно. И к девочкам вернусь, расплылся я в карачунистой улыбке. И цель персональная появилась: от этого засранца не слишком отставать. А то какие-то там проблемы социоустройства всяких там Миров — дело занятное. Но нужна и серьёзная, для себя, любимого цель, да.
Тем временем круги на полу пришли в движение, наливаясь активным эфиром. И через несколько секунд я стоял в комнатушке императорского дворца. Полную бурлящего лихычевского ментала: лихычи активацию портала почуяли, но их глаза не могли увидеть даймона, если он не проявлен в материи. А я почувствовал, насколько я стал сильнее, точнее — умелее за не столь долгое время в Кристаллическом Мире. И есть надежда, что умнее, понадеялся я, втопив по полной, сквозь перегородки императорского дворца.
Этим утром (а оказался в Беловодье я утром) все, кто имел глаза, могли наслаждаться невиданным в Беловодье зрелищем: инверсионным следом, соединяющим в небе Столенград и Провинцию Болотную. Впрочем, развеяло его довольно быстро — был он следом “неправильным”. Это я, втопив как сволочь, фонил паразитным ледяным эфиром, оставляя за собой след, подозреваю, не только замёрзшей воды, но и газов.
Добрался до Логова, молнией мелькнул по поместью, убедился в живости и целостности девчонок, ну и влетел в усыпальницу тела. Тело было усыпанным, а не дохлыми, что не могло не радовать. Правда, отощал, оценил я. Но ничего, отъемся.
Влетел я в себя-Стригора, дёрнулся было на выход, но отправил себя на плиту челодланью.
— Отмороженный, кто-то защиту от вселенцев на совесть ладил, — сам себе напомнил я. — Ерундовая, вообще-то, но тело расхреначить может только в путь.
И стал я аккуратно выбираться из усыпальницы, судорожно решая вопрос, куда мне сначала. Пожрать (а телу ЯВНО не помешает), к девчонкам и в спальню. Или в детскую, потому что икринки вывелись. А бестолковый папахен-я даже не видел своих спиногрызов. Впрочем, пусть девчонки решают, широко улыбнулся я, как я, при виде встречающей меня троицы.
Вот и конец истории Отмороженного. Вроде — ничего вышло. Какой-то он больно шустрый получился, паразит такой. Самого меня пинал и подгонял!