— Я думаю, она согласится, — с облегчением выдохнув, засмеялась Рамия. — Ведь её названная сестра уходить не собирается. Это весомый повод, чтобы и Даэне остаться. Однако нам нужен способ разделить их с Ни-итой, поскольку сейчас, по понятным причинам, её обучение невозможно. Она спит внутри чужого узора.
Орус задумался.
— Значит, распределение осколков Системы подождёт, — неожиданно решился он. — Начнём с исполнения намерения жрицы Даэны. Думаю, как только оно будет исполнено в пространстве истинного Космоса, трудностей с прекращением симбиоза не возникнет, — Орус указал на последнюю надпись, неподвижно застывшую в голограмме. — Взгляни, чего она желает! Ей угодно, чтобы жрец Торм вернулся живым. Эта девушка даже не осознаёт собственных чувств, что немного печалит меня… Поймёт ли, освободившись? Но я верю, что присутствие Торма вернёт её обратно! Вернее, этого итэтэ из небытия уже вытащили, моя задача повторить в пространстве истинного Космоса чей-то план, уже реализованный во временных мирах. Если верить полученным сведениям, только один узор связан с Даэной так же тесно, и нити его имеют рисунок, подобный линиям Торма. С небольшими отличиями, характерными для землян.
— Полная копия? — ахнула Рамия, не веря своим глазам. — На Земле?! Но как?!
— Дакус уже является отзеркаленным от грани истинного Космоса жрецом. Видимо, Торм после смерти пытался пробить Завесу и уйти в иные миры, но застрял между гранями, в то время как его отражение появилось в 2139 году на Земле. Если это не исправить, то возникнет парадокс. Я охотно помогу сознанию жреца добраться в точку пространства-времени, куда он так стремится! Ему надо соединиться с его собственным отражением.
— И он тогда встретится с Даэной? — с надеждой спросила Рамия.
— Фактически они уже встретились, когда «Даллас» прибыл на Альризу. Сидел бы здесь Марков, опять бы бурчал у меня над ухом про парадоксы времени и про то, что следствия опережают причины… Хорошо, что его нет! — на губах Оруса заиграла едва приметная улыбка.
Странные воспоминания о том, чего он никогда не переживал, не стали слабее после перехода через портал. Наоборот, чем больше Дакус стремился изгнать их из головы, тем настырнее они атаковали разум. Бой у незнакомого храма обретал всё новые детали. Дакус вспоминал, как защищал Даэну от высокого красивого мужчины из расы Анг со злым, колючим взглядом. Неизвестный был силён. Он побеждал, а Дакус падал на землю и умирал, пока Даэна, склонившись над ним, заботливо держала его за руку.
Запершись в одной из кают корабля, Дакус боялся выходить на плоскогорье, где собрались остальные. Помощник капитана не пытался ни с кем разговаривать, так как был уверен, что сходит с ума. Из последних сил он пытался уберечь свой ум от окончательного падения во мрак. Дакус опасался даже засыпать, хотя сон, наверное, принёс бы ему некоторое облегчение.
Марсель ушёл устанавливать контакт то ли с итэтэ, то ли с Конструкторами, забрав с собой Энеобе, Анте, Хорхе, преображённого Гошу и бедного бессловесного Пашу в облике барса, а у Дакуса не осталось сил, чтобы разыскивать доктора и спрашивать, какие лекарства надо принимать при первой манифестации психического расстройства. Помощник капитана попытался связаться с Землёй, чтобы запросить совета, какие действия обычно предпринимают астронавты при галлюцинациях, вызванных неизвестными причинами, но связь не работала. Дакус застонал, вытягиваясь в полный рост на койке. В воображении снова запустились мучительные картины сражения у храма. Как осточертевший видеоролик, который не выключается! По тысячному разу! «Проще умереть», — в отчаянии подумал Дакус, впервые поняв настойчивое стремление Конрада Картрайта исчезнуть из мира живых.
В таком состоянии его и обнаружил Конрад, войдя на корабль. Некоторое время Дакус молча изучал фигуру капитана, выросшую в поле его зрения, а потом вполне серьёзно спросил:
— Ты мне мерещишься или действительно существуешь?
— Существую, — не моргнув глазом, ответил Конрад. — А по какой причине возникли сомнения?
— Почему не ушёл с остальными? — вопросом на вопрос отозвался Дакус.
Их диалог становился всё более любопытным.
— И куда, по-твоему, мне идти? — в свою очередь поинтересовался капитан.
— Наверное, Богам всегда есть куда, — скептически усмехнулся Дакус. — Вся Вселенная открыта.
Усевшись на край постели, Конрад потрепал правнука по руке.
— Сейчас можешь высказать всё, что накопилось за долгие годы. Я перенесу упрёки, сарказм, ярость. Можешь даже морду набить за то, что я не интересовался семьёй в целом и твоей судьбой в частности, жил в Гималаях тридцать лет, наслаждаясь одиночеством. Хочешь выйдем и отведём душу по-мужски там, где никто не видит, и где мы ничего ценного не разобьём?
— Только вот состояние у меня не лучшее для бесед или драки, — Дакус медитативно уставился на серебристую обшивку корабля. — Эта Альриза что-то сотворила со мной. Я вспоминаю вещи, не имеющие ко мне отношения. Уединился вот, чтобы понять: я стал шизофреником или у меня паранойя? Марселя нет, подсказать некому.
— Давай не будем раньше времени ставить диагнозы, — скептически хмыкнул Конрад. — Говори, что именно вспомнил, а я попробую разобраться.
И Дакус рассказал. Конрад выслушал его, не перебивая, а потом промолвил:
— Если начать с восстановления хронологии жизней, то, мне кажется, в сражении у храма ты погиб, а, возродившись, получил тело Дакуса Мэтта. И да, я верю, что с тобой действительно случилось всё, о чём ты вспомнил.
Дакус испуганно подскочил на месте.
— Неужели ты думаешь, что и я — Конструктор? Если у меня две жизни?!
— Нет-нет! — рассмеялся капитан. — Никто не говорит такого. Но последуй моему совету: прямо сейчас перестань отгонять пугающие воспоминания, позволь им вернуться. Дак, и мне было нелегко. Я жил на Земле, совершенно забыв, кем являлся прежде. И вдруг всё нахлынуло… Мгновенно! Мой разум едва не взорвался, как старый снаряд времён Второй Мировой. Мне пришлось примирить внутри себя целых четыре личности, а тебе предстоит разобраться лишь с двумя. Твоя задача проще, утешься.
— Две? — призадумался Дакус. — Откуда тебе известно, сколько их?
— Ну, если вдруг больше двух, ты и с остальными справишься, — оптимистично изрёк Конрад. — Но лучше, если ты вспомнишь сам, хоть я и способен подтолкнуть твою память. Однако попробуй обойтись без моего вмешательства. Для начала вспомни хотя бы своё прежнее имя.
— Как? — отчаянно застонал Дакус. — Это невозможно. В голове всё перемешалось, как в психиатрической клинике, потерявшей главврача!
— Виной тому твой страх. Прекрати сопротивляться, иначе кошмар внутри никогда не закончится. Твой настоящий узор пробудился и желает трансформировать тело, а ты не позволяешь ему! Мне ли не знать? Дак, ты вот-вот станешь прежним, обретя свой исходный облик! Хочешь, буду держать тебя за руку, чтобы тебе не казалось, что ты исчезаешь? В конце концов, для тебя это новый опыт, не стыдно бояться! Помню, когда я в первый раз изменил себе узор, то…
— Просто помолчи, ладно, дед? — сквозь стиснутые зубы пробормотал Дакус. — Я пытаюсь последовать твоему совету. Не мешай уже.
Конрад выпрямился и умолк, сцепив руки на коленях, удивляясь тому, что ему польстило, когда его назвали «дедом».
— Проклятие! И правда будто исчезаю! — Дакус обхватил виски ладонями и громко закричал.
Его крик отразился от потолка и стен каюты, а потом тело помощника капитана засияло так же ярко, как недавно светились узоры Шиама и Ни-иты.
Конрад пытался дотянуться до правнука сквозь искрящийся, бьющий в глаза поток света — и не смог. Ничего не было видно среди этого ослепляющего сияния. А потом оно померкло. На узкой койке каюты помощника капитана сидел черноглазый темноволосый мужчина лет тридцати. Его взгляд был взволнованным и удивлённым.