— Не знаю. Показалось… — Я остановился. Я не мог объяснить Камлаху, что имя Горланда явилось мне во вспышке света. — Я просто подумал, что это, должно быть.
— Это лишь потому, что ты ждал отца все это время. — Его голос был спокоен. — Ждать глупо, Мерлин. Пора взглянуть правде в глаза, твой отец умер.
Я опустил руку на поросль мха, сминая ее. И видел, как пальцы белеют от усилия.
— Она тебе так сказала?
— Нет. — Он пожал плечами. — Но будь он жив, он бы давно приехал. Ты должен понять это.
Я молчал.
— А если он не умер, — продолжал дядя, не спуская с меня глаз, — но все же не приехал, то вряд ли кому-то стоит об этом сильно жалеть, верно?
— Да, если не считать, что каким бы низким он ни был, это могло бы уберечь кое от чего мою мать. И меня.
По мере того, как я убирал руку, мох снова постепенно разворачивался, будто рос, но крошечные цветочки исчезли. Дядя кивнул.
— С ее стороны, быть может, было бы мудрее принять предложение Горланда или какого-нибудь другого принца.
— Что с нами будет? — спросил я.
— Твоя мать хочет уйти в общину Святого Петра. А ты — ты сметлив и умен, и, говорят, умеешь немного читать. Ты мог бы стать священником.
— Нет!
Его брови вновь нависли над узкой переносицей.
— Жизнь их достаточно хороша. Ты определенно рожден не для воинских дел. Почему бы тебе не жить так, как тебе угодно и там, где ты будешь в безопасности?
— Не нужно быть воином, чтобы хотеть оставаться свободным! Быть запертым в таком месте, как община Святого Петра — это не выход. — Я замолк. Я говорил горячо, но понял, что мне не хватает слов. Я не мог объяснить нечто, чего и сам еще не знал. Я с надеждой посмотрел на него. — Я останусь с тобой. Если ты не найдешь мне применения, я — я убегу и буду служить другому принцу, но я хотел бы остаться с тобой.
— Но об этом сейчас рано говорить. Ты очень молод. Лицо не болит?
— Нет.
— Его нужно осмотреть. Пойдем со мной.
Он протянул руку, и я пошел с ним. Он вел меня вверх по саду, затем под арку, которая вела в личный сад деда. Я потянул руку назад из его руки.
— Мне сюда не разрешают.
— Конечно, но ведь я с тобой? Твой дед со своими гостями, он не увидит тебя. Пойдем. Я приготовил тебе кое-что получше, чем опавшие яблоки. Уже собирают абрикосы, и я отложил из корзин лучшие, прежде чем спуститься к тебе.
Он двинулся вперед своей грациозной кошачьей походкой, по бергамоту и лаванде, туда, где распятые на солнце у высокой стены росли абрикосовые и персиковые деревья. Здесь дурманяще пахло травами, и из голубятни доносилось воркование голубей. У моих ног лежал спелый абрикос, казавшийся на солнце бархатным. Я подцепил его носком сандалии, перевернул и там, на обратной его стороне, открылась огромная гнилая дыра, в которой копошились осы. На нее упала чья-то тень. Надо мной стоял дядя, держа в каждой руке по абрикосу.
— Я же говорил, у меня есть кое-что получше. Вот, — он протянул мне абрикос. — А если тебя будут бить за воровство, то им и меня придется побить. — Он осклабился и впился в плод, который оставил себе.
Я стоял неподвижно, с большим ярким абрикосом на ладони. В саду плыло жаркое марево, было очень тихо и спокойно, если не считать гудения насекомых. Плод сиял золотом, пах солнечным светом и сладким соком. Его кожица на ощупь напоминала пушок золотой пчелы. Мой рот наполнился слюной.
— В чем дело? — спросил дядя. Вопрос прозвучал нетерпеливо и резко. Сок абрикоса — его абрикоса — струился по его подбородку. — Не стой, глядя на него, парень! Съешь его! С ним ведь все в порядке, верно?
Я посмотрел вверх. Голубые глаза, злобные, как у лиса, смотрели на меня сверху вниз. Я протянул плод обратно.
— Я не хочу. Он внутри черный. Посмотри, его же видно насквозь.
Он глубоко вдохнул, будто собирался заговорить. Вдруг из-за стены послышались голоса, может быть, это садовники несли пустые корзины, готовые к утренней работе. Дядя нагнулся, выхватил плод из моей руки и с силой швырнул его о стену. Тот разлетелся золотым всплеском мякоти по камню и сок потек вниз. Потревоженная оса слетела с дерева и пролетела между нами. Камлах отмахнулся от нее каким-то странным резким жестом и обратился ко мне голосом, в котором кипела злоба:
— После этого держись от меня подальше, дьявольское отродье. Понял? Держись подальше.
Он вытер рот тыльной стороной ладони и пошел от меня к дому размашистым шагом. Я остался где был, глядя, как сок абрикоса струйкой стекает по горячей стене. Оса приземлилась на нее, припала, и вдруг упала и зажужжала, лежа на земле. Ее тельце сложилось вдвое, жужжание сделалось пронзительным от усилий, и наконец она затихла.