Я услышал, как он двинулся по пещере назад к зеркалу.
Грот оказался больше, чем мне казалось. Вверх он уходил выше, чем достигал взор, и пол был вытоптан до гладкости. Я ошибался даже, говоря о кристаллах — отражающее свет факелов тусклое мерцание шло лишь от луж на полу, да от одного места на стене, где тонкая пленка сочащейся влаги выдавала текущий где-то наверху ручей.
Вставленные в трещины в стене пещеры факелы были дешевыми, сделанными из ветоши, засунутой в треснувшие рога, от которых отказались мастерские. Они чадили в спертом воздухе. Хотя здесь было холодно, люди работали обнаженными, если не считать набедренных повязок, и пот стекал по их спинам, когда они врубались в поверхность скалы, безостановочно и ритмично нанося совершенно бесшумные удары; было лишь видно, как сокращаются и дрожат мускулы, покрытые блестящим в свете факелов потом. Под находившимся на высоте колена выступом у основания стены, лежа на спине в озерце накопившейся воды, двое мужчин били молотками по нависавшей в нескольких дюймах над их лицами скале — вверх, короткими, болезненными ударами. На запястье одного из них я увидел лоснящуюся морщину старого клейма.
Один из каменотесов у поверхности скалы сложился, кашляя, вдвое, затем, глянув через плечо, подавил кашель и вернулся к работе. В пещере становилось светлее, свет шел из похожего на дверь квадратного отверстия, открывавшегося в извилистый тоннель, по которому приближался кто-то с факелом — хорошим факелом.
Появились четыре мальчика, покрытых пылью и обнаженных, как и прочие; они несли глубокие корзины, а за ними вошел мужчина в коричневой, покрытой влажными пятнами тунике. В одной руке он держал факел, в другой — дощечку, которую начал изучать, нахмурив брови, в то время как мальчики побежали со своими корзинами к скале и принялись наполнять их отбитыми обломками камня. Спустя какое-то время мастер подошел к скале и, подняв повыше факел, стал осматривать ее поверхность. Люди отступили назад, казалось, благодарные за передышку, и один из них обратился к мастеру, указывая пальцем сначала на выработку, а затем на сочащуюся влагу в дальнем конце пещеры.
Мальчишки нагребли и нагрузили доверху свои корзины; оттащили их от скалы. Усмехнувшись и пожав плечами, мастер достал из кошелька серебряную монету и подкинул ее отработанным щелчком профессионального игрока. Работавшие вытянули шеи, чтобы лучше видеть.
Затем говоривший с мастером человек повернулся к поверхности скалы и ударил киркой.
Трещина расширилась; вниз повалила, затмевая свет, пыль, а потом пошла вода.
— Выпей это, — сказал Галапас.
— Что это?
— Одна из моих настоек; она безопасна, не то, что твои. Выпей.
— Спасибо, Галапас. Грот по-прежнему покрыт кристаллами. Мне привиделось иное.
— Не думай сейчас об этом. Как ты себя чувствуешь?
— Как-то странно… Я не могу объяснить. Все в порядке, только голова побаливает, но — пустой, как раковина, из которой вынули улитку. Нет, как камыш, из которого вытащили сердцевину.
— Свистулька для ветра. Да. Спускайся к жаровне.
Когда я уселся на свое старое место с чашей подогретого вина в руках, он спросил:
— Где ты был?
Я рассказал ему об увиденном, но когда спросил, что это значит и что он об этом знает, он лишь покачал головой.
— Наверное, это предназначалось уже не для меня. Я не знаю. Знаю лишь, что тебе следует побыстрее допить это вино и отправляться домой. Знаешь, сколько ты лежал, погруженный в видения? Уже взошла луна.
Я вскочил на ноги.
— Уже? Ужин уже давно прошел. Если меня ищут…
— Тебя не станут искать. События не стоят на месте. Иди узнай сам — и убедись, что ты причастен к ним.
— Что это значит?
— Лишь то, что я сказал. Делай, что хочешь, но ты должен поехать с королем. Вот, не забудь, — он сунул мне в руки куртку.
Я взял ее не глядя, оторопело уставившись на Галапаса.
— Он покидает Маридунум?
— Да. На какое-то время. Я не знаю, насколько.
— Он ни за что не возьмет меня.
— Тебе виднее. Лишь тогда тебе по пути с богами, Мирддин Эмрис, когда ты встаешь на их тропу. А это требует мужества. Надень куртку здесь, снаружи холодно.
Я заталкивал руку в рукав, сердито глядя на него.
— Тебе открылось происходившее на самом деле, а я — я смотрел на пылающие кристаллы, сейчас у меня раскалывается от боли голова, и все напрасно… Какие-то дурацкие видения о рабах в старой шахте. Галапас, когда ты меня научишь видеть так же, как ты?
— Для начала могу увидеть волков, съедающих тебя вместе с Астером, если вы не поторопитесь домой.