Сбоку встал ее подошедший брат, стройный в своих черных одеждах, двигавшийся с какой-то хищной грацией, которая, казалось, сотрясает комнату.
Он подошел прямо к кровати и встал над ней, глядя на отца сверху вниз. Затем протянул руку и положил ее на мертвые ладони, сцепленные поверх пурпурного шелка. Рука его на мгновение задержалась, потом отдернулась. Глянул на Ниниану. В нескольких шагах позади нее, в тени, копошилась и шепталась маленькая толпа мужчин, женщин и слуг. Среди них стояли, молча глядя сухими глазами, Маэль и Дуах. И Диниас — он неотрывно смотрел на Камлаха.
Камлах заговорил очень мягко, обращаясь к Ниниане:
— Мне сказали, произошел несчастный случай. Это на самом деле так?
Она не ответила и не шелохнулась. Он смотрел на нее мгновение, затем, раздраженно пошевелив рукой, глянул за ее спину и возвысил голос:
— Один из вас пусть ответит мне. Это несчастный случай?
Вперед выступил мужчина, один из слуг короля, звали его Мабон.
— Это так, милорд.
Он в нерешительности облизнул губы. Камлах оскалился.
— Во имя всех дьяволов ада, что тут у вас происходит?
Затем увидел, куда обращены их взоры и посмотрел на свое правое бедро, где без ножен был заткнут за пояс его кинжал. Он был по рукоять в крови. С нетерпеливым отвращением фыркнув, Камлах вытащил кинжал и отбросил от себя так, что тот ударился о стену с тихим, но отчетливо прозвучавшим в тишине звоном.
— Чья это кровь, думаете вы? — спросил он, всё еще приподняв верхнюю губу. — Всего лишь оленья. Когда пришла весть, мы только что добыли оленя. Я был в двенадцати милях отсюда, и я, и мои люди.
Он смотрел на них во все глаза, будто подбивая высказаться. Никто не шевельнулся.
— Продолжай, Мабон. Тот человек сообщил, что король поскользнулся и упал. Как это случилось?
Мужчина прочистил горло.
— Все вышло как-то глупо, господин, просто несчастный случай. С ним даже не было никого. Это случилось в малом дворике по дороге к комнате слуг, там, где стерты ступени. Один из людей нес масло — заправить лампы. Он пролил немного на ступени и не успел вернуться, чтобы подтереть, как по лестнице, немного торопясь, прошел король. Он… его там в это время не ждали. Ну, милорд, он и поскользнулся на масле и упал вниз, прямо на спину, и ударился головой о камень. Так все и случилось, милорд. Это видели люди, они могут засвидетельствовать.
— А тот, по чьей вине все случилось?
— Один из рабов, милорд.
— Им занялись?
— Милорд, он мертв.
Пока они разговаривали, в галерее произошло какое-то волнение — прибыла свита Камлаха и проследовала за ним в комнату короля.
Они протискивались в комнату, пока говорил Мабон, и теперь, тихонько подойдя к принцу, Алун тронул его за руку.
— Об этой новости знает уже весь город, Камлах. За воротами собирается толпа. Ходит множество слухов — так недалеко и до беды. Тебе нужно показаться и поговорить с ними.
Камлах быстро глянул на него и кивнул.
— Иди присмотри за ними, хорошо? Бран, поди с ним, и Руан. Заприте ворота. Скажите людям, что я скоро выйду. А теперь все остальные — вон.
Комната опустела. Диниас задержался в дверях, но не удостоился даже взгляда и последовал за остальными. Дверь закрылась.
— Ну, Ниниана?
Все это время она не глядела на него. Теперь она подняла глаза.
— Чего ты хочешь от меня? Как Мабон сказал, так и было. Он не сказал тебе лишь, что король дурачился со служанкой и был пьян. Но это несчастный случай, и он мертв… а ты со всеми своими друзьями был в двенадцати милях отсюда. Поэтому теперь ты король, Камлах, и ни один мужчина не сможет показать на тебя пальцем и сказать: «Он хотел смерти своего отца».
— И ни одна женщина.
— А я так и не говорила. Я лишь сказала тебе, что со ссорами здесь теперь покончено. Царство твое — а теперь, Алун прав, тебе было бы лучше пойти и поговорить с людьми.
— Сначала с тобой. Почему ты стоишь, будто тебя это никак не касается? Будто тебя здесь с нами как бы и нет?
— Возможно потому, что так оно и есть. Кто ты, брат, и чего ты хочешь, меня не заботит, я лишь хотела бы попросить тебя об одном одолжении.
— А именно?
— Позволь мне уйти сейчас. Он бы не позволил, но ты, я думаю, разрешишь.
— В обитель Святого Петра?
Она склонила голову.
— Я ведь сказала тебе, меня ничто здесь больше не заботит. И уже довольно давно не заботит, а теперь, когда идут все эти толки о вторжении, о войне весной, и сплетни о перемене власти, о смерти королей — и того меньше… О, не нужно так на меня смотреть, я не дура, и отец беседовал со мной. Но тебе нечего меня бояться; ничто из того, что я знаю или могу сделать, не помешает твоим планам, брат. Заверяю тебя, что ничего теперь не хочу от жизни, кроме одного — разрешения уйти с миром и жить в мире. Мой сын также хочет лишь этого.