– Нет! – К его раздраженному «Тц!» я снова вскочила на ноги, даже не отряхнувшись от прилипшей к коленям земли. – Я драгоценная гос…
Но не успела дойти даже до середины предложения, как, не оставив мне шансов, Солярис снова ударил и швырнул меня на землю. Он никогда не церемонился. Уж коль дал обещание, то будет держать его до самой смерти.
«Хочешь овладеть мечом?» – спросил Сол несколько месяцев тому назад, когда Мидир бессовестно предал меня и раскрыл ему мой новый указ. – «Бесполезно искать учителя, никто не станет тренировать тебя. Знаешь, почему? Вспомни, что стало с твоей первой няней-весталкой. Как Оникс выбросил ее голышом на мороз за то, что та случайно чиркнула тебя по уху, когда стригла волосы. За время своего правления твой отец весь Круг заставил верить, что кровь вашего рода священна. Ни один мастер меча не осмелится поднять против тебя даже деревянную палку, покуда существует хотя бы мизерная вероятность лишиться за это головы. Так что твоим обучением займусь я сам. В конце концов, как говорила Мелихор, в моей пустой башке нет ничего ценного».
Тогда мне пришлось сделать вид, будто я не понимаю, что именно движет Солярисом, еще со времен войны ненавидевшего и человеческое оружие, и подъемы ни свет ни заря. Не меньше его раздражало и мое стремление к физической силе, излишней, как он считал, для принцессы, которую защищает настоящий дракон. Мы оба знали, что глупости все это: предложи я кому угодно мешок с дейрдреанскими изумрудами, коих в сокровищнице немерено, любой бы без раздумий исполосовал мне лицо, если бы я об этом попросила. Вот что являлось истинной причиной беспокойства Сола. Ведь только он, прожив больше семидесяти лет, – и больше двадцати из них рядом со мной, – точно знал, как повалить меня наземь, но при этом не оставить на теле ни одного синяка.
На рассвете маковое поле будто действительно загоралось, охваченное красно-розовым светом, как огнем. Проникая сквозь верхушки Рубинового леса, тот ложился узорами на перламутровую чешую, покрывающую руки Сола до самых локтей. Он был необычайно прекрасен в такие моменты. Ветер, несущий с собой сладость медуницы, сеял беспорядок в моем сердце так же, как и в его перламутровых волосах. Пряча выбритые виски и затылок, они открывали серьгу из латуни с изумрудным шариком на самом конце. Каждый раз серьга эта мелодично позвякивала, когда мне почти удавалось достать до шеи Сола острием меча.
– Плохо, – изрек Солярис, когда я в очередной раз споткнулась и ударилась копчиком о камень, затесавшийся в траве. Руки безвольно повисли вдоль тела, выпустив обоюдоострый меч с навершием из пяти лепестков и узорами черни – красивый, но невероятно тяжелый, хоть и выкованный Гектором специально по моим меркам. – Позор.
– Ты не очень-то воодушевляешь.
– Я сюда не воодушевлять тебя хожу. Где ты видела, чтобы сталь добрым словом закаляли? Вставай. Последняя попытка. Если договоришь хотя бы до слов «дочь Оникса Завоевателя», то завтра попробуем клеймор[2].
Солярис был бдительным стражем и ласковым возлюбленным, но крайне строгим наставником. Его ханжество и высокомерие порой становились невыносимыми и вставали у меня поперек горла комом, который приходилось проглатывать вместе со слезами и усталостью. Вот опять я встала, поправила одежду и покорно подняла меч с промятых маков, не обращая внимание на болезненное сокращение мышц. Никакой боевой стойки, никаких правил и никакой пощады – Солярис учил меня драться так, как учат драконов, а не людей, за тем лишь исключением, что меня не защищала чешуя, а потому было в два раза сложнее увернуться.
– Хорошо, – кивнул Солярис одобрительно, когда я ушла с линии его атаки и наконец-то удержалась при этом на ногах.
Мы начали наши тренировки еще в месяц китов, когда эти прекрасные подводные создания рассекали Изумрудное море хвостами величиной с горные пики, проплывая под утесами замка. С окна можно было увидеть фонтаны блестящей зеленой воды и услышать дивное пение, не сравнимое ни с птичьим, ни с человеческим. Виланда, бывшая королевская вёльва, рассказывала мне, что так пели старые божества, жившие на земле задолго до драконов и людей, пока не решили уступить им место и не ушли на морское дно. Каждый год я спускалась к побережью под руку с Маттиолой, чтобы взглянуть на их возвращение из неизведанных краев, где те пережидали зиму. Но в этом году все традиции вытеснились королевскими заботами, и я даже не помнила, чтобы слышала пение китов из замка хотя бы раз.
Все свое время мне приходилось посвящать делам девяти туатов, проблемы которых посыпались на мою голову после смерти отца, как перезрелые яблоки. Когда же выдавалась свободная минутка, – а выдавалась она лишь перед завтраком, на заре, – я бежала на маковое поле и упражнялась, чтобы стать сильнее. История с Сенджу научила меня двум вещам: во-первых, наивность – худший из пороков; а, во-вторых, иногда одним умом врага не победить. Чтобы более не пришлось умирать, я решила, что лучше научусь, как заставлять умирать других.