— Сходим? — взбудоражился Сильтан сразу. — Я бы присмотрел себе пару безделушек, да и игрища тоже люблю. Развлеклись бы на пару! Ты из-за моего брата небось уже и забыла, каково это. Люди живут так ничтожно мало, а забот на себя вечно взваливают так удручающе много, будто бессмертны, — И он шутливо щелкнул пальцем по диадеме на моей голове.
«Будь я хоть трижды бессмертна, ничто не спасет меня от Соляриса, если он прознает об этом», подумала я, но вслух лишь вежливо отказала:
— Боюсь, дел и впрямь невпроворот. Возьми лучше Мелихор, ей будет полезно приобщиться к человеческому обществу. Неделю назад она съела букет лилий на глазах у хирдмана, который пришел к ней свататься.
— Куда же ты тогда идешь? — не вынося отказов, Сильтан быстро нагнал меня на повороте, за которым я надеялась от него скрыться. Двигался он лениво и вальяжно, но при этом так плавно, что, казалось, его ноги не касаются пола. — Снова смотреть на отцовский трон до захода солнца? Надеешься, что тот однажды на нем появится?
Сильтан никогда не кусал, как дракон — вместо этого он жалил, как пчела. Со злым умыслом или же без, но это заставило меня передернуться и замереть посреди каменного туннеля, соединяющего южное крыло с северным. Однако вовсе не обида пригвоздила меня к месту, а изумление: будучи почетным гостем при дворе, Сильтан имел право ходить везде, где ему вздумается. Но с каких пор он ходил следом за мной? Или же Солярис нечаянно проговорился?
— Я иду в зал Совета, — сухо ответила я, и на этом наш разговор был окончен. Для меня так точно.
«Я пришел подарить тебе новый трон, не запятнанный кровью и ошибками прошлых правителей, изготовленный по твоему образу и подобию, как изготавливается трон каждого потомка Дейрдре». Эти слова отца я запомнила навек, как и поистине прекрасный трон из витражных стекол и самоцветов, что он вручил мне на мое Вознесение. Однако этот трон так и остался стоять в кузнице, где Гектор на пару с опытным мастером корпели над ним более года — вместо него в замке по-прежнему стоял трон отца. И даже сейчас, проходя мимо, я остановилась, чтобы посмотреть на него в сто тысячный раз.
Холодный черный камень с матовыми прожилками, угловатый и острый, как валун цельного мрамора. Я ни разу не садилась на него — только боязливо дотрагивалась кончиками пальцами, гладила, будто пыталась вобрать в себя его твердость. Никогда прежде я не думала, что захочу быть похожей на отца, но все изменилось, когда городской колокол пробил четыре раза, извещая о смерти, что пришла в королевский дом, а четыре советника во главе с освобожденным Мидиром опустились передо мной на колени. С тех пор я приходила сюда так часто, что в конце концов перестала обращать внимание на пятна старой крови, въевшейся в молочные плиты зала. Отдать приказ снести этот трон и поставить новый, мой собственный, казалось кощунством. Однажды я сделаю это... Но уж точно не раньше, чем сочту себя достойной его.
А до этого мне, увы, так же далеко, как до Совиного Принца.
— Кристальный пик, — В какой-то момент я начала бормотать себе под нос, пытаясь связать все крючки воедино. С тех пор, как я отдала разведчикам приказ заново исследовать Круг, свежие карты прибывали в замок каждую неделю, но у меня совсем не было времени заняться ими. Сейчас же, наконец-то уличив такую возможность, я испытывала не только тревогу от отсутствия результатов, но и восторг: наконец-то я занимаюсь чем-то знакомым, тем, что зависит лишь от меня одной! — «У аметистовых садов, где гниет любовь богов среди цветов»... Ну что за дурацкая привычка у божеств — говорить загадками?! Где же мне искать тебя, хранитель Востока?
Каждый раз после встречи с Совиным Принцем в голове оставался морок, будто ты перебрал меда на пиру и забыл половину драк, которые затеял. Точно так же и я, возможно, помнила отнюдь не все из его напутствия, но одно забыть не посмела бы точно — он просил меня прийти на Кристальный пик. Значит, я обязана это сделать.
Сверяя города и реки, выточенные прямо в столе Совета, с новыми схемами и маршрутами, я заметила, что солнце село, только когда стало слишком темно, чтобы что-то прочитать. Свечной воск плавился и шипел, капая на подоконники, и я перенесла несколько свечей поближе к бумажным наметкам картографов, которые раскинула на выступе рядом. Приходилось все равно подолгу стоять вниз головой, чтобы разглядеть мелкий шрифт, но я твердо решила изучить континент вдоль и поперек: все селения, леса, холмы и водоемы, даже те, что размером с ноготок.
— Дикий!
Я исступленно смяла карту, не жалея дорогого пергамента, и постаралась пробудить старое видение. «Наполовину умерла, и половину ту забрал себе туман. То был его обман» — так звучала еще одна часть предупреждения Совиного Принца. Она врезалось в мою память так же отчетливо, как та боль в грудной клетке, что отправила меня к нему. Но вот Колесо года провернулось уже более, чем на половину, а тумана как не было, так и нет, да и потери своей души я никак не ощущала — все по-прежнему было при мне от сердца до рассудка. Никакого обмана. Никакого злого рока, притаившегося за углом.
Когда я только вернулась к жизни, но еще не пришла в себя и бормотала об этом в приступах горячки, Солярис утешал меня, что то видение могло быть ничем иным, как предсмертной агонией ослабевшего разума. Вдруг он был прав? Вдруг никакого Кристального пика не существует и в помине? Ведь если он и есть, то он определенно где-то на одной из этих карт. Так почему же я никак не могу его найти?
— Госпоже не до тебя, малявка. Кем ты себя возомнила? Ступай отсюда.
Зарывшись в фолиантах, я бы вряд ли услышала за их шорохом тоненький жалобный голосок, не раздайся следом звон посуды. Тройка хускарлов караулила снаружи зала. Знаня, что от их щепетильности иногда было больше вреда, чем пользы, я решила самолично выглянуть наружу.
— Что ты делаешь здесь одна в такое время, Тесея?
Она стояла прямо перед дверьми Совета и покачивалась из стороны в сторону, едва удерживая в руках тяжелый серебряный поднос, на котором пирамидкой возвышалась гора сдобной выпечки и нарезанных фруктов. Второй точно такой же, но с орехами и сырами, дребезжал на полу — все-таки выпал по пути. Из-под верхушки лакомств выглядывали круглые зеленые глаза и две черные косички, прижатые к затылку медным обручем с гравировкой Талиесина, который выковал для нее Гектор в подарок за помощь в конюшне. На поясе же простенького льняного платья болтались прялка, моток пряжи и не доплетенная куколка. Последняя подозрительно напоминала меня — из копны соломенных волос торчало несколько красных нитей.
— Тесея? — снова позвала девочку я, решив, что она не расслышала. Тогда блюдо с выпечкой немного приопустилось, и я увидела, что Тесея беззвучно хлопает ртом.
— Я при...прин-н...не-есла... ужин. Маттиола с-с... В мед-дов...
«Мать подхватила паучью лихорадку, когда носила ее», — поведал нам Кочевник во время застолья после того, как Красный туман выплюнул и его, и всех похищенных ранее людей на границе Рубинового леса, где до этого выплюнул и меня. В момент нашего разговора Тесея сидела на краю скамьи и с удовольствием вертела в руках свою новую прялку, настолько увлеченная ей, что ни филиды, ни красоты замка не интересовали ее. — «Отец боялся, что Тесея родится мертвой, но она родилась всего лишь с проблемой речи. Просто маленький берсерк! Уже в утробе показала, чего стоит! Тесея такая красивая, умная, храбрая и очень умелая. Просто следите за ее руками — с их помощью она говорит даже лучше, чем мы с вами при помощи языка».
Я пообещала и себе, и Кочевнику обеспечить Тесеи на время пребывание в замке такую жизнь, которой бы завидовали даже дети высокородных господ, дабы она позабыла о своем недуге и обо всем, что приключилось с ней прежде. Именно поэтому, когда Тесея вновь начала заикаться, испуганно косясь на воинственных хускарлов, я поспешно взяла ее за плечо и мягко протолкнула мимо них внутрь зала.