— Ярл Клемент и ярл Тиви отбывают! — объявила Маттиола, растолкав локтями строй хирда и ворвавшись в башню-донжон сразу за Мидиром. От количества пыли, укрывшей прибранные по углам игрушки, у нее тут же раскраснелись щеки и заслезились глаза. Погремушки, жердочка с фигурками из ольхи, осколки витражных стекол и даже цепи... Эта башня хранила в себе куда больше историй, чем казалось на первый взгляд. —Они уже запрягают лошадей, Рубин. Что нам делать?
Только-только взобравшись на первую ступеньку шаткой лестницы, ведущей на крышу, я неохотно остановилась и поморщилась от досады. Хотя здесь не было никакой неожиданности: во сколько бы медвежьих шкур ярлы не нарядились, сколько бы кабаньих рогов себе на пояс не нацепили и сколько бы волчьих зубов не вставили в амулетами, с крысами у них все равно было гораздо больше общего, чем со всеми перечисленными.
— Ярл Клемент просил передать, что ни в коем случае не отказывается ни от гейса, ни от долга своей службы, — пролепетала Матти вдогонку, заметив, как я притихла, так и не повернувшись к ней лицом. — Он и ярл Тиви вернуться по первой же ратной стреле*, а пока будут заниматься подготовкой дружин и запасами на зиму. Если война наберет обороты и продлится слишком долго, провизии может не хватить.
— Зима... Хм. Звучит разумно. Они оба в своем праве, — произнесла я, наконец, когда хорошенько все обдумала. — Пусть идут.
— Драгоценная госпожа, у ярла Тиви полно связей с наемниками в большинстве туатов Круга, а с Клементом в Столицу прибыло порядка пятидесяти человек. Я мог бы... — начал Мидир осторожно, но я только покачала головой.
— Я сама сказала «кто хочет уйти, пусть уйдет». Таков завет Первого сейма, а выпускать ратную стрелу еще слишком рано, ты сам дал мне это понять. Да и что нам от пятидесяти человек и наемников с топорами? Сейчас ярлы будут куда полезнее на своих местах. Главное пошли с ними под предлогом нашей заботы кого-то из разведчиков, кому доверяешь. Отныне глаз со всех ярлов не спускать! Даже с самых сладкоречивых и верных.
— Кстати о верных и сладкоречивых... А как быть с Ясу и Дайре? — поинтересовалась Матти робко, и я удивленно обернулась.
— Они что, все еще здесь?
— Здесь. И оба изъявили желание присоединиться к подавлению восстания. Их люди уже у крепостных стен, готовы выдвигаться вместе с королевскими хирдами по первому твоему слову.
Я подозрительно хмыкнула и даже спустилась с лестницы обратно вниз, чтобы не упасть. Если мотивация Дайре была мне хорошо известна, — он хочет удержать Круг единым не ради меня, но ради драконов, — то что на счет Ясу? Отцу не удалось привить туатам чувство общности за тридцать лет, но удалось привить его одному человеку за каких-то пять или семь? В это верилось так же слабо, как и в то, что Керидвен не был за одним с заговорщиками.
После того, сколько раз мне вонзали в спину нож, я более была не готова повернуться ей даже к собственному отражению в зеркале. Может, Ясу и не предатель, но она все еще вассал. А вассалам всегда что-то нужно от их господ; что-то настолько ценное, что ради этого она готова пасть ниц перед дочерью своего тюремщика и укротителя.
Впрочем, стоило отдать Ясу должное — по крайней мере она пыталась добиться желаемого через альянс, а не через восстание. Лишь потому, смягчившись, я решила:
— Приведи их обоих сюда, на крышу башни. И скажи Дайре, чтобы захватил с собой особое снадобье. Так, на всякий случай.
— Ты хочешь... — начала Маттиола, и лицо ее вытянулось на пару с Мидиром, когда я невозмутимо улыбнулась.
— Не бойся, ничего страшного с ними не случится. Мне и впрямь не помешает помощь. Посмотрим, смогут ли они оказать ее мне не только на словах.
— Слушаюсь, госпожа, — кивнула Матти. — А распоряжения для королевского сейдмана будут?
Я решила не акцентировать внимание на том, что отныне Матти называет Ллеу не иначе, как «королевский сейдман» — и более никогда «брат».
— Пока нет. Туат Дейрдре — туат вёльв, но мы еще успеем призвать их и проклясть народы Фергуса и Немайна. Пока пусть Ллеу продолжает заниматься тем, о чем мы с ним договаривались. И, Маттиола, еще кое-что...
— Да?
— После того, как выполнишь просьбу, иди и поспи. Сейм окончен, ты заслужила отдых. Совсем скоро мне снова понадобится твой трезвый ум, так что приведи его в порядок.
Маттиола шумно выдохнула и поклонилась мне в знак согласия, что было совсем не похоже на нее — до чего же, видимо, измоталась, раз даже храбриться не стала! За те полдня, что мы не виделись, она будто еще больше отощала и осунулась: тени под глазами углубились, а по нездоровому серому цвету ее лица можно было решить, что Матти подхватила паучью лихорадку. Она раскачивалась даже когда просто стояла на одном месте, и даже платье ее заметно поистрепалось за вечер: кружевные типпеты на рукавах почернели, а на летящем подоле разошелся шов — очевидно, кто-то из гостей в суматохе наступил на него. На фоне мятых тканей сапфировый медальон на толстой золотой цепочке, привезенный Сильтаном и ныне болтающийся у Матти на шее, бросался в глаза еще отчетливее.
— Слушаюсь, госпожа, — повторила Матти, как скороговорку, стоило ей заметить, куда я смотрю. Густо покраснев, — еще сильнее, чем от пыли в башне, — она подхватила полы платья и бросилась бежать прочь, будто и вправду верила, что таким образом спасется от моих расспросов, к которым я обязательно вернусь позже.
Каменные стены башни удерживали летом холод так же хорошо, как зимой тепло, поэтому, взобравшись вверх на крышу, я едва не задохнулась от контрастного жара. Мало того, что в этом году месяц благозвучия Круг не щадил, так еще и три дракона спорили о чем-то на самом краю мерлона до того бурно, что едва не разжигали на нем кострище от летящих с дыханием искр.
— Не смей считать, что если добавишь слова «мама сказала» в конце, то за такие слова я не откушу тебе башку!
— Ох, эти младшие братья... Любите же вы драматизировать! Я вовсе не хотел тебя обидеть, ма'рьят.
Когда Солярис кричал и скалил острые, как зубцы вилки, зубы, это означало, что он крайне близок к тому, чтобы вот-вот пустить их в ход. Но даже тогда Сильтан не изменял себе: улыбался обманчиво ласково и слегка щурился, из-за чего начинал выглядеть еще проказливее. И как только можно доверять человеку с таким лицом?!
Его золотистые ресницы трепетали на влажном ветру, как и мерцающие волосы, похожие на шелк. Серьга цеплялась за них и мелодично позвякивала, словно колокольчик, встречаясь с россыпью драгоценных камней на шее и плечах, пришитых к полупрозрачной рубашке. Из-за них Сильтан буквально сиял на солнце, и мне пришлось приставить ладонь ко лбу козырьком, чтобы рассмотреть самого Соляриса и Мелихор, держащуюся позади него.
Последняя протестовала братьям вяло, почти не вмешивалась, одетая в один из моих одолженных хангероков, который я с трудом убедила ее не разрезать на груди и не укорачивать, как то делали в Сердце. С раздвоенным языком, смешно торчащим между красных губ, она нервно наглаживала свои длинные пепельные косы с деревянными бусинами, небрежные и явно заплетенные впопыхах. Мелихор всегда было тяжело совладать с собственным возбуждением, потому она и старалась держаться от ссор подальше — по крайней мере физически, на шагов этак десять в стороне.
— Уйми свой хвост! — рыкнул Солярис, перехватив его за кончик, когда тот отрос и выскользнул из-под хангерока Мелихор под ее неловкое «Ой». — Вот поэтому я и против! Будто без вас проблем мало.
— Единственная проблема здесь — это ты и твое высокомерие, ма'рьят, — оборвал его Сильтан. — Вместо того, чтобы спорить, пойди и спроси у своей госпожи, что лучше на поле боя — один дракон или три?
— Конечно, три дракона, — согласился Солярис с нажимом в голосе. — Но никак не один дракон и две бестолочи!
Сильтан улыбнулся так широко, словно услыхал комплимент, и указал в мою сторону широким жестом. Однако Солярис повернулся не сразу: отпустив хвост Мелихор, сначала он сделал несколько глубоких вздохов, поправил взъерошенную ветром прическу и приосанился. То, что частые визиты брата с сестрой приносят ему не больше удовольствия, чем укусы пчел, вовсе не было для меня открытием. Именно потому я и селила Сильтана с Мелихор на противоположной стороне замка, так, чтобы они с Солом могли неделями жить под одной крышей, но даже не знать об этом. Друг с другом все трое пересекались до того редко, что я и не помнила, когда видела их вместе в последний раз. Потому это собрание на крыше и застало меня врасплох, особенно когда Мелихор вдруг выкрикнула со всей страстью, подорвавшись: