Но и этого, очевидно, оказалось мало.
— Вы предпочли мне Дайре, этого маменькиного сынка с тремя волосинами белобрысами! Да у него на морде щетина жиже, чем у меня пух на яй... — Солярис громко кашлянул в сжатый кулак, и Кочевник осекся. — Таким даже брагу принести доверить нельзя, а вы доверили ему тыл ваш прикрывать! Я уже не говорю про ту полуголую бабу, которая на дикарку даже больше меня похожа. И после этого я должен считать нас друзьями?!
Я глубоко вздохнула, понимая, что в одном Кочевник точно прав — только ему и Солярису я была готова доверять на поле боя по-настоящему. Однако он никогда не разговаривал с самим собой, а потому не знал, до чего же упертым и непробиваемым бывает! Скажи я ему о переживаниях Тесеи, он бы только ввязался в очередной спор — коль не со мной, так с ней. Или просто смолчал бы о своем уходе и покинул ее без предупреждения. Так чего именно он ждет от нас сейчас? Десятых извинений? Или...
— Эх, вот так и сгубила молодого берсерка жизнь в королевском доме, — протянул неожиданно Солярис голосом, преисполненным разочарования.
— Чего? — взбух Кочевник тут же . — Что это еще значит?
— Нюни ты распустил, вот что. Размяк, красна девица!
— Солярис, перестань... — проблеяла я, дернув его за порванный рукав, но тот лишь разошелся пуще прежнего:
— Прыгаем тут вокруг тебя, как скоморохи вокруг ярловой дочки, уж как вину свою искупить не знаем. И яства свежие, и сражения славные, и слова добрые, слаще меда. А тебе все не то! Ты кем себя возомнил?! Принцессой Булыжник? Довольно с нас! Идем отсюда, Рубин. Пусть и дальше обиду свою лелеет, Дикий с ним!
Солярис схватил меня под локоть, не дав вставить и слова, и решительно потащил к стенам замка. Я с детства выучила, как выглядит его ярость — раздутые ноздри, лентовидные зрачки, губы до того плотно поджатые, что полностью съедают друг друга... Так вот это была не она — не ярость. Солярис вовсе не злился и, более того, едва сдерживался, чтобы не дать уголкам рта поползти вверх — еще бы чуть-чуть, и улыбнулся.
— Раз, два... — услышала я его шепот. Он считал наши шаги.
— Эй! — окликнул нас Кочевник, как только Солярис дошел до пяти. Уже в следующую секунду я услышала, как хрустит и содрогается маковое поле под громоздкой медвежьей поступью, устремившийся нам вслед. — А ну стоять! Мы еще не закончили! Ты уже позабыл, скольким мне обязан?! «Спасибо, что присматривал за Рубин, пока я сидел на цепи у злого сейдмана», — передразнил Кочевник Сола, и у него настолько хорошо удалось изобразить его утробный, лишенный эмоций голос, что я не выдержала, остановилась и засмеялась. — «Без тебя мы оба давно бы сгинули с этого света. Ты поистине воин Медвежьего Стража. Отвага твоя и благодать не человеческие и не божественные, а драконьи!».
Судя по тому, как зажглись щеки Соляриса, которые обычно не румянились даже на жарком солнце, Кочевник цитировал его дословно. В это верилось с трудом, но все-таки верилось: сначала потеряв меня, а потом вернув, Сол какое-то время и впрямь был преисполнен благодарности ко всему миру и тем, кто его населял. Но длилось это, по правде говоря, недолго. Может, недели две или три...
— Да, не спорю, ты был нам полезен, — Солярис растягивал слова, как древесную смолу, будто хотел убедиться, что до Кочевника дойдет смысл сказанного, и он точно заглотит наживку. — Вот только вряд ли от тебя будет столько же пользы теперь. Посмотри на свои бока! Ты не только моральную форму потерял, но и физическую. Потому мы и не стали брать тебя с собой в Свадебную рощу.
— Ах ты!.. — Кочевник аж весь затрясся от гнева. Я побледнела и снова дернула Соляриса за руку, но он остался недвижим — кажется, был решительно настроен дождаться, когда Кочевник снова начнет размахивать топором. — Как ты смеешь сомневаться в моем превосходстве и называть меня жирным?! Это мышцы! Я на прошлой неделе тушу лося на своем горбу в одиночку приволок. Я могуч, свиреп и несокрушим, как и всегда!
Я решила промолчать, чтобы не покривить душой, ведь щепотка истины в словах Соляриса была, как щепотка соли в блинном тесте. Если раньше Кочевника можно было смело назвать поджарым, то сейчас он был скорее... плотным. Бугорчатые мышцы по-прежнему перекатывались и играли под одеждой, но вот на боках рубаха и впрямь имела на одну складочку больше, чем задумывалось фасоном.
— Умеешь играть в кубб? — спросил Солярис ни с того ни с сего, и Кочевник оторопел.
— Разумеется, умею! Я мастер в кубах... кубинах! — воскликнул тот, выпятив грудь колесом, и не нужно было быть всевидящим филидом, чтобы догадаться — на самом деле он понятия не имеет, что это такое.
Солярис тяжко вздохнул.
— Это традиционная дейрдреанская игра на поле, где нужно сбивать фигуры противника колышками. Похоже на метание бревна, только там важнее меткость, а не сила броска. Я никогда не бывал на Эсбатах, но слыхал, что ни одно городское празднество без кубба не обходится.
— Сбивать противников?! — Кажется, это все, что услышал Кочевник. — В этом мне нет равных!
— Значит, сыграем? Только ты и я. Одно условие: если я побеждаю, ты больше никогда не вспоминаешь о Свадебной роще и перестаешь называть нас предателями. А если побеждаешь ты...
— Договорились! Клянусь мясом, элем и силой Медвежьего Стража! На этот раз честно-честно!
Даже не дослушав, Кочевник плюнул на свою раскрытую ладонь и пожал Солярису руку. Затем он заткнул топор себе за пояс и бросился стремглав к замку, оставив Сола кривиться и брезгливо обтирать слюнявую ладонь о маковые лепестки.
— Летний Эсбат? — переспросила я только, хлопая глазами. Все случилось так быстро, что мне оставалось лишь смириться. Впрочем, лезть в мужские разборки было себе дороже — этому жизнь научила меня еще давно. Вот только следующий ее урок, посвященный мужским практикам примирения, я, видимо, пропустила.
— Да, все верно. Летний Эсбат, — Солярис задрал голову, оставшись сидеть на корточках, и я невольно подивилась непривычному выражению его лица: он улыбался! — Что такое? Боишься, что я Кочевнику в кубб проиграю? Делаю ставку на то, что он забудет о нем уже через полчаса. Главное вывести его куда-нибудь и увлечь, чтобы он наконец-то перестал дуться на нас, как мышь на крупу. Скажи, у тебя же есть подходящее платье для похода в город?
— Ты хочешь, чтобы мы пошли на летний Эсбат вместе? — уточнила я и даже попятилась от Сола.
После того, как мы вернулись из Свадебной рощи, Солярис еще несколько дней был сам не свой. Хоть и не высказывал страха, но определенно его испытывал. Не лег рядом, когда я снова осталась ночевать у него, разбуженная кошмарами об искуроченных стеблях вербены и трупах. Просто сидел всю ночь на подоконнике, погребенным под слоем воска, а с рассветом отправился в зал Руки Совета, чтобы обсудить с Гвидионом письма, приносимые воронами из военных лагерей. Даже этим утром он в первую очередь нагрянул именно к нему, а не ко мне. А теперь Сол предлагает мне... повеселиться?
— Что на тебя нашло? — спросила я в лоб, и Солярис вопросительно накренил голову, поднявшись на ноги. От этого один рукав его рубахи, распоротой Кочевником, соскользнул с плеча, приоткрывая широкую ребристую полосу от ошейника и острые ключицы. Их покрывали мелкие перламутровые чешуйки, спускающиеся к груди. — Ты и веселье — вещи несовместимые! Это такая же истина, как то, что вода мокрая, а огонь горячий. Да ты даже на танец меня ни разу сам не пригласил. А сейчас зовешь пойти на ярмарку? Когда в Круге происходит... такое! Ты испытываешь меня? Или хочешь обмануть?
Я привстала на носочки и шутливо ущипнула Соляриса за щеку. Лишь потому, что он любил мои прикосновения, а обменивались мы ими слишком редко из-за обоюдной занятости, Сол не сразу стряхнул с себя мою руку, а сначала шумно вздохнул и прикрыл глаза.