По мере того, как я пересекала анфилады, бой барабанов и бренчание лютней затихали вдали. Вместе с тем затихали и мысли, и моя головная боль — умеренное безделье хорошо лечило такие недуги. Это был лучший урок, который преподали мне события прошлой половины Колеса — бурную реку не перейти, если до этого ты весь день провел в пути и тебя уже не держат ноги.
Когда переваливало за полдень, зеркала, развешенные под сводами арок, рассеивали солнечные лучи по всему замку и превращали крепость на вершине утеса в золотую обитель сидов. Барельефы, рассказывающие древние истории и легенды, оживали в тенях, и когда солнце за окном двигалось, казалось, что двигаются и они. Я завороженно наблюдала за ними, иногда задерживаясь и подле витражных окон, откуда виднелись некоторые уголки Столицы, Изумрудного моря и Рубинового леса, пока ко мне не подоспел один из младших хирдманов.
— Разведчики вернулись, госпожа. Вместе с новыми картами, — доложил он, уставившись в пол, как будто боялся на меня смотреть. — Господин Ллеу распорядился отнести их в зал Руки Совета.
Я благодарно кивнула, едва не подпрыгнув от взыгравшего трепета: как давно я не бралась за поиски и как, должно быть, много накопилось карт, требующих моего внимания! Концентрация, накопленная за время прогулки, была как никогда к стати. Боясь растерять ее, я устремилась к залу Совета, но снова не смогла просто пройти мимо библиотечной каморки.
— Король-бард, нос-ситель сак-рального знания, Талиеш-шин...
— Талиесин. Там нет шипящих.
— Шипящие есть везде, если ты дракон.
— Раздвоенным языком оправдываться вздумала? Читай правильно!
— Сам читай! Или слабо? Это ведь ты до сих пор и двенадцать рун выучить не в состоянии!
— Я давно выучил все сорок!
— Их всего двадцать четыре, репья ты башка!
Несмотря на то, что весталка преподавала лишь по утрам, когда в каморке было уже достаточно светло, чтобы не жечь свечи, Мелихор и Кочевник по-прежнему сидели за руническим алфавитом и скрижалями. Когтистые пальцы первой потемнели от чернил с налипшими на них перьями и клочками пергамента, из-за чего она скорее напоминала птицу, нежели дракона. На ее фоне Кочевник выглядел куда опрятнее, вот только стол перед ним был завален опилками от табличек, разломанных пополам. Весталка ни раз жаловалась на эту его привычку — ломать все, что задевало его чувство собственного достоинства. Удивительно, как библиотека и сама весталка до сих пор оставались целыми.
Лишь место, за котором сидела Тесея, отличалось безупречным порядком и чистотой: прилежно сложенные в стопку таблички, очищенное воронье перо и такая гладкая поверхность стола, что в него можно было смотреться, как в зеркало. Правда, самой Тесеи нигде видно не было...
— Кажется, моя сестрица нашла родственную душу. Удивительно гармоничный тандем, не правда ли?
Я отшатнулась от Сильтана, возникшего словно из ниоткуда, и, схватившись за подпрыгнувшее к горлу сердце, осыпала его беззвучными проклятиями. У него с Солярисом было гораздо больше общего, чем они хотели признавать: оба любили эффектно появиться, пугая до полусмерти.
— И давно ты прибыл? — спросила я после того, как пришла в себя и поспешно увела Сильтана подальше от библиотеки: учитывая настроение Кочевника и Мелихор, встреча всех троих моглоа обернуться настоящей бедой.
— Несколько часов назад. А ты что, соскучилась?
— Конечно! В твое отсутствие весь замок Дейрдре изнывает от тоски, — ответила я без запинки, давно привыкнув к тому, что попытки Сильтана вывести из себя каждого встречного — такая же часть его характера, как страсть к красивым побрякушкам. — Какие новости в Сердце?
Сильтан накренился ко мне с заложенными за спиной руками и цокнул языком, огорченный тем, сколь быстро завершилось обсуждение его сияющей личности. Этот мой вопрос наверняка уже набил ему оскомину, поэтому он быстро отчеканил, надеясь покончить с докладом как можно скорее:
— Борея избрали Старшим.
— Да, я знаю, Мелихор уже известила нас об этом.
— А затем он сделал Вельгара своим хёном.
— Что?!
— Только Солярису не говори, — предупредил Сильтан и прежде, чем я успела решить, что месяц вдали от Сола заставил его вновь воспылать братскими чувствами, Сильтан ехидно добавил: — Хочу сделать это сам. Не терпится увидеть, как он растеряет от злости весь свой хваленый жемчуг!
Я не сомневалась, что так и будет — Солярис обязательно выйдет из себя, когда узнает, что их старший брат теперь тоже служит Старшим. Ведь в глубине души он все еще хранил надежду, что рано или поздно в Вельгаре проснется то, что уже проснулась в остальной его родне — жажда перемен. Но если Борей окончательно приберет Вельгара к рукам...
— А хоть одну благую весть ты принес?
— Ну, — Сильтан задумчиво потер свою очаровательную маленькую ямочку на подбородке и перевалился с пятки на носок. — У меня есть подарок для Маттиолы. Тоже от Вельгара. Сойдет за благую весть?
Он сунул руку под рубаху, расшитую перламутровыми панцирями моллюсков, похожими на тот жемчуг Соляриса, что вызывал у него такую жгучую зависть. Уже спустя секунду перед моим носом качался сапфировый медальон на толстой золотой цепи размером с половину моей ладони. Судя по тому, как Сильтан щерился при этом, он знал о чем-то, о чем не знала я.
— Ах, как тяжка моя участь — быть гонцом любви, но не быть любимым самому! — ахнул Сильтан драматично, пряча медальон обратно.
Да, он определенно что-то знал!
— Ты найдешь Маттиолу в Медовом зале, — сказала я, не позволив себе повестись на очередную провокацию. — Только, прошу, не входи туда. Попроси хускарлов позвать ее или передай подарок через слуг. Один дракон на пиру вызывает у людей любопытство, а два дракона — страх.
— Как прикажешь, госпожа.
— Маттиола также подготовит для тебя комнату, если пожелаешь остаться. Не забывай, что тебе и твоей семье всегда рады в замке.
Сильтан подозрительно сощурился, ища подвох в моем гостеприимстве, но его не было. Каким бы нестерпимым Сильтан ни был, я честно блюда заповеди Великой Дейрдре, заученные еще в ту пору, когда училась ходить: «Сестра сердца твоего — твоя сестра, брат любви твоей — твой брат». Не больше и не меньше.
— Вообще-то я как раз собирался прогуляться до Столицы. Поговаривают, будто там драконов за страшных зверей считают. Был бы рад развеять эти нелепые заблуждения, — протянул Сильтан, и голос его напоминал растопленный сахар, такой же вязкий, приторный и обволакивающий. — К тому же мне еще не доводилось лицезреть сидов воочию.
— Сидов? Каких еще сидов?
— Когда я пролетал над городом, насчитал с дюжину костров и еще больше повозок с лошадьми. Какие-то странные существа вели их — на голове оленьи рога, лица деревянные, туловища из соломы, но руки и ноги человеческие... Это разве не они? Или же у вас тут поселилась хтонь?
Сильтан недоуменно наклонил голову в бок, и из-под золотисто-белых волос, скользящих по линии его челюсти, выглянула новенькая серьга. Я ничуть не удивилась тому, что Сильтан так быстро изменил своей ракушке-латиаксис , но все равно испытала досаду: Маттиоле и Гектору потребовалось столько усилий, чтобы ее достать! Впрочем, новая серьга шла Сильтану даже больше: из чистого золота, по форме она напоминала крыло бабочки, а по воздушной резьбе — полупрозрачный ажур на моем платье. Словно чешуйка, снятая с Сильтана в первородном обличье — идеальное его отражение.
— Это никакие не сиды. Ты видел ряженных. Горожане всегда одеваются так, когда готовятся к Летнему Эсбату, — пояснила я, и Сильтан сощурился сильнее прежнего, так, что глаза его превратились в две узкие щелки. Судя по всему, он был совсем несведущ в человеческих праздниках, ведь если и проводил на континенте время, то явно не ради знаний и культурного обогащения. — До Летнего Эсбата осталось меньше недели. Это один из четырех сезонных праздников Круга. Он длится девять дней, и все это время в городах и деревнях проходят ярмарки, пиры и разного рода игрища...