Люция наблюдала за Мией и остальными — но их взгляды были устремлены на сияющего Тимофея, будто бы он оказался могучим Богом, а они обратились в бесшумные, внимающие живые статуи.
Она никогда не спрашивала, чем магия наставника Алексиуса отличалась от остальных. Но теперь она увидела, насколько выше был Тимофей всех остальных. Все были будто бы овцами на закланье пред очами его.
Но всё же, он не мог контролировать пламя, что всё ещё сияло в их глазах.
Его изображение мерцало, будто бы свеча — но он всё ещё был ярок и заметен. И Люция вспомнила вновь, как он походил на Алексиуса — будто бы они были братьями.
— Данай. Стефанос. Миленья. Федра, Алексиус, Оливия… Сколько ещё? Вы боитесь, что я виной этим исчезновениям, но вы ошибаетесь. Вы верите, что мы должны искать их в мире смертных — но покидать наш мир нельзя… То, что я делаю… Что уже сделал… Огромная опасность нависает над смертным миром — она влияет на всё, что мы так старались защитить. Нас осталось так мало тут, а я обязан защитить каждого! И я прошу доверия — ещё немного, и всё откроется.
Его слова не заставили ненависть утихнуть во взглядах бессмертных — и Люцию это не удивляло. Она слышала сотни выступлений её отца столько лет… Он мастерски владел словами — но даже он не мог переубедить аудиторию, что презирала его.
Король Гай знал, когда надо лгать, обнадёжить, пообещать злато, и ни одно из этих обещаний не стало правдой.
Тем не менее, его речей было достаточно для того, чтобы народ утих. Достаточно, чтобы лимерийцы верили ему, а повстанцы не смели поднимать голову.
Люди цеплялись за надежду.
Но Тимофей не говорил о надежде и вере. Он говорил правду — без единой детали. Это превращало его слова в гнусную ложь — будто бы он пытался спрятать свои истинные намерения, чего никогда не делал Кровавый Король…
И он был таким несовершенным в это мгновение!
— Вы своими глазами видели предсмертные судороги нашего мира! Потемневшие сухие листья… Вопреки пророчествам Эвы, что вернётся к нам, вы начали верить, что конец близок! Но вы ошибаетесь. Волшебница возродилась. И в этот миг она стоит среди вас.
Горло Люции сжалось — и огромные глаза Тимофея посмотрели прямо на неё.
И во взглядах бессмертных вместо холодной ненависти стал расцветать дикий, беззаветный ужас, смешанный с удивлением.
Паника пронзила Люцию — казалось, никакие белые одежды не могли спрятать её от взглядов.
— Перед тем, как бремя видений пало на меня, — обратился Тимофей к толпе, — Эва была их творцом… И она предсказала, что в смертном мире родится девочка, могучая, как бессмертная колдунья! И теперь я могу с уверенностью сказать, что Люция Эва Дамора — наша колдунья, та, кого мы ждали века! Люция, покажи же себя!
Тишина сковала зеркальную площадь, такая страшная, что Люцию будто бы сжимало со всех сторон. Холодная струйка пота пробежалась по её спине, будто бы оставляя свой невидимый след на белой мантии.
Сердце громыхало в груди, и она вновь заставила себя выпрямиться — слова матери эхом повторялись в её ушах, а ведь она столько лет отмахивалась от её советов…
Притворись уверенной, даже если ты не знаешь, что будет через миг.
Притворись храброй, даже если ты напугана настолько, что желаешь только бегства.
Будь убедительна — и никто не поймёт, как тебе на самом деле.
И Люция подняла подбородок, гордо расправила плечи, отбросила капюшон дарованной Мией одежды. И теперь к ней были прикованы сотни взглядов — а после воздух разрезал коллективный вздох, будто бы бессмертные стали вольны от той силы, которой Тимофей заставил их умолкнуть.
А после их красивые лица будто бы засияли изнутри. И все бессмертные — и Мия тоже, — пали на колени перед Люцией, склоняясь в благоговейных поклонах.
Глава 5. Клео. Лимерос
Клео, Магнус и ещё два стражника упрямо шагали по поверхности замёрзшего озера к скале. Клео каждую секунду оглядывалась назад, глядя на кровавые следы — но Магнус упрямо тянул её дальше.
Она повернулась было к Магнусу, чтобы высказать ему свои опасения, но замерла, глядя на кровь на его одежде.
Она без единого сомнения оторвала кусок ткани от подола своего малинового платья и потянулась к нему.
— Что ты творишь? — удивлённо изогнул бровь Магнус.
— Ты ранен.
— Это царапина, — он лишь небрежно покосился на рукав своего чёрного плаща.
Клео бросила взгляд на стражу в красных мундирах — будто бы под цвет её платья. Они стояли в десяти шагах и так спокойно разговаривали друг с другом… Интересно, о ведьме, магии или о том, как воскресают мёртвые короли?