— Я не собираюсь говорить об этом.
— Ай, — рассмеялся Гай. — Совсем недавно мой сын хотел быть лидером, собирался сделать всё, чтобы добиться власти… Я не слеп. Я видел, как у него помутилось в голове от твоей красоты. Но красота мимолётна, а власть вечна! Эта жертва… Всё ради тебя… Я его не понимаю. Просто не понимаю.
— Ты всегда был достаточно слеп для этого.
— Он не видит важности всего, что происходит, только то, что у него под носом… Но ведь ты видишь! Ты знаешь, чего хочешь через десять, двадцать, пятьдесят лет! Ты всегда будешь жаждать трон. И, признаться, я ошибся, когда так недооценивал тебя.
— А я, значит, должна отказаться от всего, что по правду мне принадлежит?
— Играй осторожнее, принцесса.
— Ты говоришь мне это не первый раз. И теперь я не могу сказать, предупреждение это или угроза.
— Предупреждение.
— Равно как и о проклятии моей матери, что умерла родами?
— Да. Не прошу ничего за это. Не веришь? — он подался ближе. — Посмотри мне в глаза, скажи, что я вру. Твоя мать была проклята ведьмой и умерла родами из-за этого.
Клео понадобилось мгновение — король так легко лгал… И если б это был кто-то другой, она бы беспокоилась за него — ведь даже за этот короткий миг его лицо стало бледней, голос суше, а широкие плечи сгорбились…
Она радовалась его падению, обрадуется и смерти. Если он ждёт от неё чего-то другого, то будет очень разочарован.
Но его глаза… Ясные, стойкие, жестокие — без капли обмана.
— Ты можешь видеть правду, — его голос был хриплым. — Елена тоже… Она знала меня лучше других.
— Ты не заслуживаешь права произносить её имя.
— Странное обвинение, принцесса, особенно если учесть, что это ты убила её.
Глаза Клео жгло — она через всю жизнь пронесла вину за смерть своей матери, и это убивало её день за днём.
— Если это правда, не я — проклятие убило её.
— Оно оказало содействие. Но жизнь Елены… Твоя сестра не справилась — но ты смогла!
Каждое слово казалось ударом.
— Прекрати. Я не буду стоять тут ни минуты — оскорбляй, запугивай, лги! Услышь меня — если ты попытаешься навредить мне или Магнусу ещё раз, я не остановлюсь ни перед чем и разорву тебя в клочья!
Клео отвернулась и рванулась по лестнице, не заботясь о том, что она была голодна. Казалось, король крови отравлял её — её кровь, её душу, её мысли.
— И ты слышишь меня, принцесса! — голос Гая не отставал от неё. — Эта любовь к моему сыну… Однажды ты вынуждена будешь выбирать между Магнусом и властью, и я ни минуты не сомневаюсь, что выберешь ты власть!
Глава 6. Йонас. Серебряное море
Шёл третий день с тех пор, как они вышли в море — и Йонас стоял рядом с Ником на носу корабля Короля Крови, вдыхая ветер, что бил в красные и чёрные паруса, толкая корабль к Митике. Оливия ястребом вилась над ними, и её большие золотые крылья огнём вспыхивали на солнце.
Он мечтал о том, что тоже обратится ястребом и рванётся вперёд. Море было ему чуждым — кружилась голова, подкатывала к горлу тошнота, а ведь ему лучше, чем другим! Феликс и вовсе не отрывался от перил, позеленев, как море перед бурей.
— Он не шутил, когда говорил, что его укачивает, — отметил Ник.
— Разумеется, нет, — хмыкнул Йонас.
— И ему крайне нехорошо.
— Переживёт.
— Жуткий убийца-наёмник? Разве он не охотился для Гая?
— Именно. Бывший жуткий убийца-наёмник. Сейчас он просто хороший боец, что двинулся по тернистому пути искупления. А ещё — просто страдающий от морской болезни человек, которому и рыбы не помогут.
— Я всё слышу, ты в курсе? — Феликс наконец-то выпрямился.
Йонас с трудом подавил усмешку.
— Разумеется!
— Это совершенно не смешно…
— Ну, я громко и не смеюсь.
Феликс что-то простонал, а потом недовольно выдохнул:
— Ну, убейте меня кто-то, избавьте от этих мук!
— Я могу! — вызвался Таран, выбираясь на палубу — он стоял на вышке, высматривал крешийские корабли.
— А ты заткнись! — прорычал Феликс, но не прошло и секунды, как он вновь перегнулся через перила.
— Ну и чем я могу помочь? — вздохнул Йонас.
— Просто… позволь… умереть…
— Вполне справедливо, — он отвернулся от друга и бросил взгляд на Тарана, что как раз поднимал оставленный на палубе меч. — Так, а ты что собираешься делать?
— Наточить меч.
— Ты только это и делаешь с той поры, как мы отплыли.