-- Это почему же? -- поинтересовался он.
-- Она прокляла своего внука,-- сообщили большие глаза.-- Специально заколдовала его, чтобы он никуда от нее не делся.
-- Да что вы говорите?-- протянул Фэй.-- Но она наверняка делала что-то еще, правда ведь?
-- Конечно! -- глаза закатились, словно их обладатель толковал о чем-то само собой разумеющемся.-- Месяца три тому назад у господина Масленка сдохла корова!
Некто из-за изгороди уставились на него в ожидании. Кристиан продолжал таращиться в ответ без малейшего выражения на лице.
-- За день до того старуха заходила к нему в гости, -- не выдержал словоохотливый сосед.-- Хотела кувшин молока.
-- И что он сделал?
-- Дал, конечно. А она так зыркнула этим глазом своим, нехорошо, сразу видно, порчу навела.
-- С чего бы ей творить зло, если вы ей дали все, чего она желала?-- Кристиан выпрямился и потер переносицу. Этот разговор начинал ему порядком надоедать. Но неутомимый сосед продолжал вкрадчиво шептать.
-- Она ведьма, это ж каждому понятно! С ними же как: сделаешь им плохо -- проклянут, сделаешь добро -- все равно что-нибудь испортят. Сущность у них такая...
Фэй широко зевнул.
-- У вас штанина горит,-- вдруг сказал он.
-- Что? -- не понял голос. -- Что горит?
Из-за изгороди потянуло паленым, и некто на дороге испуганно вскрикнул.
-- Штанина,-- повторил Фэй, щелчком отослал окурок за стену плюща и неторопливо направился к дому. Его ждала очередная кружка горячего синего чая.
Следующий день начался с долгого дождя, смешанного с хлопьями снега. Тонкие ленты дорог в полях совсем раскисли, и, когда Кристиан добрался из Больших Кедров в Лишаи, настало обеденное время.
Немногочисленные дома деревеньки выглядели понуро, окруженные голыми, по-зимнему черными деревьями и белыми островками обледенелого снега. Но сад вокруг дома номер 3 оставался неизменно цветущим, без малейшего намека на зимнюю стужу. Фэй нашел старую ведьму на лужайке перед домом; с невесть откуда взявшейся силой она выволокла из дома пузатый чугунный котел и разожгла под ним огонь. Хоть Саймон и скрылся в неизвестном направлении, мадам Морий не сдавалась. Ее наполняла уверенность, что блудный внук не покидал пределов участка, а для таких случаев у нее как раз имелось заклинание.
Пара строк в толстом талмуде немного стерлась, но мадам Морий, как опытная ведьма, быстро набросала на клочке бумаги экспромт и неумолимо продолжала приготовления. Костер разгорался, жадно пожирая сухую листву, и вода в котле пошла пузырями.
-- Корень полыни,-- приговаривала она, раскладывая на земле по углам сада связки трав и другие странные предметы,-- крысиный хвост, ослиная шерсть, да щепотка соли. Ее всегда добавляют, всюду, куда ни плюнь...
Она с трудом разогнулась, смахнула со лба прядь седых волос и пристально посмотрела на стоявшего неподалеку юношу.
-- Ты же во мне не сомневаешься? -- угрожающе уточнила она.
-- Нет, совсем нет, мадам Морий!-- отозвался Кристиан уже из-за окружавшей сад стены плюща.-- Продолжайте, прошу вас!
Он стоял на размытых колдобинах сельской дороги совсем недолго. Из-за живой изгороди донеслось бормотание, пару раз котел зашипел, затем участок озарила яркая вспышка. Подобно молнии, она ослепила Фэя и тут же исчезла, погрузив сад в серость дня.
Кристиан перестал зябко ежиться, выбросил сигарету в заросшую ивой канаву и скрылся за калиткой.
Вскоре он вышел из похожего на курятник дома и, пробравшись мимо шипевших цветов, отчетливо крикнул:
-- Саймон! Саймон, твоей бабушке очень плохо!
Когда он вернулся в душную комнатушку, у изголовья кровати мадам Морий уже сидела большая серая крыса. Старая ведьма лежала навзничь на скособоченной кушетке и громко охала, по очереди хватаясь за все части своего скрюченного подагрой тела.
-- В таком виде ты точно не сможешь за мной ухаживать.-- Она криво усмехнулась и погладила грызуна по лоснящейся спине. Тот пошевелил усами и горестно накрыл мордочку когтистыми лапами.
Кристиан остался на пороге, прислонился плечом к дверному косяку. Ему было неловко прерывать столь душещипательную сцену, но попусту тратить время на эмоциональные излияния он тоже не любил.
-- Вы можете сделать еще кое-что,-- негромко сказал он.
От удивления мадам Морий даже перестала охать, а крыса разразилась гневным писком.
-- Да, да, Саймон, она слаба, я понимаю.-- Фэй умиротворяюще поднял руки.-- Но это не займет много времени. Если вы откажетесь от своих сил, ваши заклинания перестанут действовать и исчезнут, в том числе и то, что лежит на вашем внуке.
Он попятился к двери и нащупал дверную ручку у себя за спиной. Крыса и ведьма продолжали неотрывно и очень недружелюбно следить за его движениями.
-- Подумайте,-- повторил он снова.-- Я навещу вас утром.
Когда дверь захлопнулась, изнутри в нее ударило нечто тяжелое, со звоном разбившееся на полу. Глубоко вздохнув, Кристиан натянул перчатки. Мадам Морий следовало как следует все обдумать, и он очень надеялся на верное решение.
Во все времена отказаться от силы магическому существу, обладавшему ею с рождения, было очень нелегко. Все равно, что отказаться от руки или другой части тела: больно, неудобно и непривычно. Чувство потери, охватывавшее несчастных, медленно ввергало их в депрессию, жизнь теряла былую яркость и лишалась смысла. Оно и понятно,-- кому бы понравилось лишиться части своего неповторимого "я"?
За несколько веков до рождения Кристиана Фэя и мадам Морий, одна колдунья из Золотых Песков, Линда Май, была заподозрена в наслании порчи такой силы, что жертва, кузнец с соседней улицы, скончался от пневмонии. Вина госпожи Май, конечно, не была доказана, но магических сил ее все же лишили, после чего девушку нашли повешенной на балке своего же сарая. Бедняжка не выдержала напряжения.
Существовало множество обрядов по отказу от магии, и назывались они тоже по-разному, в зависимости от места. "Очищением" называли его жрецы на дальнем севере, в морозном воздухе которого не летали даже птицы. Обреченного оставляли на ночь за порогом и, если он доживал до утра, принимали обратно в племя. Темнокожие охотники на юге, за морем, прокалывали ведуну язык и звали это "смертью злого духа". "Возвращение на путь истинный" епископы Петрополиса проводили под высокими куполами храмов, а деревенские колдуны просто вешали на шею мешочек с яблоком, набитым сушеными травами.
А некоторые старые книги, сокрытые в подземельях родины магии, Брюхвальда, говорили, что владельцам для этого не требовалось ровным счетом ничего, кроме искреннего, чистого желания. Может, как раз они и были правы.
Мадам Морий снилась пустота. Не та холодная устрашающая пустота, жуткая тьма из детства, а спокойное ничто. Ведьма неспешно плыла в чайного цвета невесомости, и свет, теплившийся в ее груди, освещал путь. Она чувствовала себя молодой,-- давно забытое ощущение,-- и пламя струилось из ее груди по венам, отчего те светились под кожей, словно яркие нити. В ее сознании возник образ Саймона,-- не осла, а крепкого розовощекого мальчугана с вечно разбитыми коленками,-- и внезапно пришло понимание. Решение оказалось очень простым, самым простым из всех, что ей доводилось принимать за долгую жизнь. Пульсировавший огонь излился из ее пальцев и глаз, рта и носа, и светящимся шаром поплыл прочь. Вскоре осталась лишь золотая дорожка из раскаленных брызг, но мадам Морий повернулась к остывавшим каплям спиной и двинулась в противоположную сторону. В чайного цвета пустоту.
Когда она проснулась, все уже было кончено. Магическая сила, которая наркотиком горячила ее кровь, ушла, отбросив старую, усталую оболочку. Странное ощущение. Но когда теплые мальчишеские руки положили на ее лоб влажное полотенце, мадам Морий закрыла глаза и улыбнулась. С другой стороны, пустоту вполне можно было счесть за долгожданное облегчение.