-- Мои способности передались мне по наследству... -- начала сиявшая от удовольствия ясновидящая, но инспектор бесцеремонно прервал разыгравшийся фарс.
-- Кристиан, эта квартира -- место преступления, поэтому будьте так добры, уберите свою персону отсюда подальше.
-- Обязательно уберу, но только после того, как окажу вам помощь.-- Его крупные клыки вновь сверкнули на смуглом лице.-- Вам же нужна помощь, верно?
Инспектор вспомнил о сотне серебряных пуль, которые хотел заказать с момента последней их встречи. Сейчас бы они очень пригодились...
-- Вон,-- прорычал он, еле сдерживаясь.-- Кристиан, идите вон отсюда.
-- ...А еще на вашем месте я бы прислушался к глубокоуважаемой госпоже Дурсглаз,-- он снова кивнул медиуму,-- и проверил одного пациента доктора Блюма, Энди Тика. Три года тому назад он покончил с собой, и в предсмертной записке во всем обвинил своего врача. Как по-вашему, сильная ненависть способна пережить своего хозяина?
Фэй элегантно раскланялся, поднял ворот неизменного сюртука и скрылся, оставив после себя лишь дурное послевкусие в настроении инспектора.
-- Тик. Да! -- пораженно прошептала мадам Дурсглаз.-- Именно так его звали!
Инспектор Докопайц закрутил ус так сильно, что чуть не выдрал волосы с корнем.
Лис очнулся от сильного стука в дверь. Веки с трудом разлепились, и яркий дневной свет ринулся в полученную лазейку, на мгновение ослепив юношу.
Он лежал на холодных плитках, между стерильными шкафами на кухне господина Шороха. Наверху, за белесой пеленой падавшего из окна света неистово мерцала лампа, где-то за стеной капала вода. Лис повернул голову и удивленно вскрикнул: неподалеку от него раскинул тощие ноги в стороны секретарь. Юноша протянул руку и коснулся его бледной шеи. Под пальцами запульсировало мерное биение сердца, и Лис торопливо отдернул руку. Жив, секретарь был жив, и на его губах появилась легкая блуждающая улыбка, настолько блаженная, что Лис ему даже позавидовал. В сновидениях господин Шорох явно чувствовал себя лучше, чем наяву.
Кто-то продолжал назойливо барабанить по деревянной обшивке. Раз за разом удары становились все сильнее, и связка ключей, висевшая на двери, жалобно позвякивала в такт.
Лис оперся на пальцы и поднялся. Он был полностью одет: те же штаны, рубашка и сапоги, в которых он пришел прошлым вечером. Лакированную поверхность стола неподалеку хаотично накрывали десятки исписанных листов бумаги. Почерк между жирными чернильными кляксами напомнил Лису его собственный -- столь же круглый и мелкий, с ровными рядами букв и цифр.
Стук повторился.
-- Иду! -- рявкнул юноша и сморщился от боли, вызванной своим же криком.
-- Привет! -- воскликнул стоявший за дверью румяный Фэй. Блестящие радостью глаза, вдохновленная улыбка, свежая рубашка и начищенные ботинки -- Кристиан имел до омерзения цветущий вид, чем немедленно вызвал у Лиса тошноту.
-- Я знал, что ты будешь именно здесь,-- сказал Фэй.
-- Как так?
На лице напарника засияла очередная самодовольная улыбка.
-- О, сейчас я все объясню. Пройти можно? Ничего себе, внутри очень даже неплохо...
Несколько минут спустя Фэй кубарем скатился с лестницы, с размаха пнул подъездную дверь ногой и вылетел на улицу.
Через мгновение одна из цветных витражных вставок двери разлетелась на сотни сверкающих брызг. На вершине лестницы показался белокурый юноша. Его ноги опутывал дымок, вьющийся из дула ружья.
-- Я убью тебя, тварь! -- проорал он вслед, зарядил оружие и выстрелил снова. Так, для самоуспокоения.
Конечно, до убийства Кристиана Фэя дело так и не дошло. Днем позже ему и весьма обозленному Лису все же довелось поговорить.
-- Ты меня не дослушал,-- громко и четко повторил Кристиан, раскладывая вещи по полкам бельевого шкафа. Идеальные отутюженные шелковые рубашки белели в ряд, сверкая чистотой на столь же идеальных вешалках.
-- И что же я упустил? -- рявкнул хриплый голос из-за закрытой двери.-- Что ты одурманил меня и Шороха какой-то дрянью, а после наблюдал, что мы будем делать? Хреновы эксперименты ставил?
Да, поговорить они решились только через дверь. Надежную, толстую и хорошо запертую дверь комнаты Кристиана на седьмом этаже Общества Крестных Фей.
-- Во всем виноват курьер и его волшебный порошок.
-- Что?!-- недоверчиво крикнули за дверью.
-- Волшебный порошок,-- повторил Фэй.-- Берет его у одной ведьмы из Брюхвальда. А та, в свою очередь, у троллей с севера.
-- Порошок? -- недоуменно переспросил Кристиан. Он удобно устроился в насквозь пропахшем табаком кресле и вытянул замерзшие ноги к огню камина. Зима выдалась снежной и промозглой,-- сперва налетали вьюги, а после тучи нещадно поливали сугробы дождем, отчего те превращались в грязное месиво. Затем все повторялось по кругу, что порядком утомляло. Кристиан любил выглядеть на высоте, а по колено в холодной жиже и под северными ледяными ветрами сделать это было очень сложно.
-- Ага! -- жизнерадостно подтвердил сидевший напротив курьер Аати. Он звучно почесал затылок, скрытый за похожими на сигары короткими дредами.-- Подкидываешь в камин каждые полчаса и радуешься жизни! Чувствуешь, какой запах?
В воздухе и правда разливался сладковатый аромат, смешанный с запахом сосновой смолы. У низкого, обшарпанного потолка замигали розовые искры, и Кристиану стало легко, так, что все вопросы сами вылетели из головы, оставив пустое, заполненное свежим бризом пространство. Ему вдруг захотелось летать. Прыгнуть из окна и лететь куда глаза глядят, и смеяться, петь и веселиться...
Курьер, сидевший напротив, весело подмигнул. Его лицо принялось расплываться, обретая новый, невиданный оттенок фуксии. Что выглядело дико в темных и желтых от времени стенах его каморки.
-- Я давно этой штукой балуюсь. Бывает, приходишь с работы и жить не хочется, а зажжешь разок -- и ночь становится такой яркой! Весело у нас по ночам. Есть одно развлечение, тебе понравится.
Его голос донесся словно издалека, становясь тоньше. Кристиана разобрал смех, и он сдавленно забулькал, будто подавившись. Он было хотел пожурить курьера,-- все-таки по дороге к нему вдыхать порошки он не собирался,-- но изо рта вырвался лишь резкий, визгливый лай. Аати ударил ладонями по потертым пестрым штанам и расхохотался, закинув патлатую голову назад. Когда же он вновь посмотрел на Фэя, его шею венчала большая и розовая голова бегемота.
-- Он просто терпеть не может секретаря. Шорох достал его своими претензиями к внешнему виду, грозился уволить. Потому Джи нюхал порошок и летал у него под окном каждую ночь. Видел бы ты ваши лица со стороны, когда вы нас заметили...
-- Джи?! -- рявкнули за дверью.-- Вы теперь с ним братаны, что ли?
Кристиан, стоявший с другой стороны, отдернул руку от ключа и вернулся к рубашкам. Судя по тону, ярость Лиса немного поутихла, но в гневном запале он еще продолжал орать на весь коридор.
-- Знаешь, его можно понять. Шорох издевался над ним днем, а Джи отыгрывался ночью. Кстати, -- добавил Фэй,-- в ночь убийства собачек он тоже летал. И Шорох был дома.
-- И что, я должен поверить словам обдолбанного недоумка? В чушь про троллей? Да он не помнит, как собственную мать зовут. Я после вашего порошка всю ночь вычислял силу давления пальца на нос, исписал двадцать гребаных листов! А Шорох мог пойти и прикончить кого-нибудь для разнообразия.
Фэй вскинул голову и задумчиво уставился в потолок. За время его отсутствия шустрый паук сплел над шкафом паутину, заметив которую, Кристиан сделал себе пометку пройтись по углам метлой.
-- Не думаю,-- наконец проговорил он.-- Я ему верю.
Конечно, секретарь Шорох не надеялся, что от него отстанут совсем, но он рассчитывал хотя бы на небольшую передышку. Молодой охотник видел те же галлюцинации, что весьма утешало. Теперь секретарь мог спокойно отбросить мысли о сумасшествии и вылить кошмарные полоскания в раковину.