Когда перед Фэем и его подопечным внезапно вырос невероятных размеров мужчина, Роб сдавленно вскрикнул. Мужчина походил на медведя — каждый сантиметр его кожи покрывали толстые рыжие волосы, а где-то в мехе, между бородой и бровями, поблескивали по-звериному черные глаза.
— Смотрите, кто вернулся! — гигант сжал Кристиана в объятиях, а затем отступил на шаг, осмотрев сына с ног до головы. — И как всегда, весь в грязи!
Вспомнив про грязь Брюхвальдских проселочных дорог, засохшую на новых брюках, Фэй сморщился. Не таким он хотел предстать перед семьей после долгих лет разлуки.
— Отец! — без особого энтузиазма воскликнул он и нехотя похлопал графа по могучей спине. — А вы, как всегда, сначала говорите и только потом думаете, что сказали.
На счастье Кристиана, граф не расслышал его слов. Он продолжал вещать на весь зал в своей громогласной манере.
— Дорогая! Дорогая, будь добра, спустись к нам! Кристиан вернулся и привез с собой ужин!
— Так предусмотрительно с его стороны, дорогой,— отозвалась графиня де Ла-Морт с верхней ступени лестницы. Ее высокая стройная фигура в элегантном платье словно возникла из ниоткуда. Картинно поправив волосы, она принялась спускаться, шурша подолом и небрежно касаясь перил.
— Мама! — воскликнул Кристиан. Ее он был рад видеть чуть больше, чем отца.— Па все неправильно понял. Этот молодой человек,— он указал на Роба, которого уже сотрясала крупная дрожь,— не ужин. Он — один из моих подопечных и сегодня будет нашим гостем.
Граф еле слышно фыркнул, а его супруга широко улыбнулась. Пугающе широко, по мнению Роба.
— Мой сын, как всегда, заботлив и благороден. Весь в отца.
Роб трясся так, словно его донимал адский холод. Все жители Брюхвальда, от стариков до сопливых детей, знали: в замки знати соваться не стоило. Даже если жить не хотелось, существовали менее жестокие способы покончить с бренным существованием.
Он еще раз осмотрел собравшееся общество, осторожно водя взглядом над тарелкой. Граф, молчаливая графиня, два молодых здоровых парня, ухмылявшиеся через стол (двойняшки, как объяснил Фэй позже), и мрачного вида девушка с каштановыми волосами. Прекрасно одетые и причесанные, с ножом и вилкой, прожаренной едой на дорогой посуде, такие чинно-благородные и воспитанные... Кого они надеялись обмануть этой личиной? Оставались ли они такими приличными, когда отправлялись в леса? Когда обрастали шерстью и вставали на четыре лапы?..
Даже прекрасная отбивная не расслабила юношу. Не успокоил его и десерт, который он ковырял с особенным остервенением, скребя вилкой по дорогому фарфору.
— Зачем ты привел меня сюда? — возмущенно зашептал Роб, склонясь к уху Кристиана. — Смерти моей хочешь? Что ты за фея такая...
Но Фэй оставался спокоен. Аккуратно орудуя ножом, он разделил кусок мясного пирога на восемь небольших частей.
— Не надо бояться. Это — моя семья, а ты — мой гость.
— И вполне аппетитный,— негромко добавил насмешливый голос.
Кристиан метнул яростный взгляд на ухмылявшегося брата и щелкнул пальцами. Лицо Валентина вытянулось от удивления, и его рот наполнила густая черная шерсть. Волоски просочились даже между зубов, при виде чего другой брат, Фердинанд, быстро забыл все заготовленные остроумные комментарии.
— Кристиан, дорогой,— из полумрака с другого конца стола донесся мягкий голос матери.— Оставь брата в покое. Лучше расскажи, как идут дела на работе. Ты всегда так занят, что забываешь даже написать.
Отец, сидевший рядом с ней, живо кивнул. Даже со своего места Роб мог различить кусочки мяса, застрявшие в его бороде.
— Хотя бы одно письмо согрело бы твоей матери душу. Тем более что время разгуливать по барам и напиваться вусмерть у тебя есть.
Судя по всему, эту фею не очень-то жаловали в собственной семье. Но, несмотря на статус паршивой овцы, уверенности у Кристиана было хоть отбавляй.
Вот и сейчас он лишь промокнул губы салфеткой.
— Когда и где я напиваюсь — мое личное дело. А письма писать не люблю. Никогда не обладал писательским талантом.
Шумно отодвинув стул, он встал из-за стола.
— Буду ждать вас в гостиной. Пойдем, Роберт, я покажу тебе замок.
Он гордо прошествовал к выходу из обеденной комнаты. Почувствовав на себе странные взгляды, Роб бросил невнятное «спасибылоченьвкусно», вскочил и поспешил следом. Наедине с волчьим семейством ему в горло не влезла бы и горошина.
Гостиная семейства де Ла-Морт оказалась гораздо уютнее подвала. Мягкие диваны и ковры, в которых утопали ступни, были погружены в полумрак. Единственным источником света в комнате служил полыхавший камин, у жара которого и собрались все присутствовавшие.
— Он не хочет быть как его братья,— отрезал граф де Ла-Морт. Его колючие глаза смотрели на Лилию с нескрываемым презрением.— Так что пускай сидит в подвале. Если хочет жить, как крыса, пусть и остается с ними.
— Кристиан — странный мальчик,— добавила графиня. Своим мягким голосом и смущенным выражением лица она словно извинялась за черствость мужа.— Мы пытались заинтересовать его обычными для его возраста вещами, но бесполезно. Он совсем не идет на контакт.
— Даже курицу догнать не может! — рявкнул граф так неожиданно, что Лилия подпрыгнула. — Его братья уже задрали кабана прошлой луной, а этот... — Он горестно махнул своей огромной ладонью и снова отвернулся к пылавшему камину.
— Но при мне он с легкостью поймал крысу,— пробормотала Лилия, желая скорее предупредить об опасности для хрупкого душевного равновесия ребенка, чем отметить его ловкость. Лишь после этого она заметила отчаянные знаки, которые ей подавала графиня.
Но было уже поздно.
— Он бесполезен! Маленький кусок дерьма! — граф де Ла-Морт вскочил из кресла и ткнул пальцем в сторону Лилии. Тень его гигантской фигуры наполнила комнату.— И лучше бы вам убраться отсюда. Все равно из него ничего, слышите меня, ничего не получится!
Бросив случайный взгляд на дверь, фея увидела лицо Кристиана, призрачное в отсветах камина. Языки пламени отражались в его больших глазах. На самом деле он выходил из подвала, просто его никто не замечал.
«Мне так жаль, малыш,— подумала Лилия, и ее сердце наполнилось горечью. — Так жаль...»
Старое кресло у камина оказалось весьма удобным. Только когда Кристиан утопил тело в его подушках и затянулся сигарой, он понял всю любовь отца к этому месту. Тепло, хорошо, мягко... Так и хотелось свернуться клубком, положить морду на хвост и уснуть, вслушиваясь в треск полыхавших поленьев...
Кристиан резко выпрямился и закинул ногу на ногу. Затем расправил белоснежные манжеты на рукавах. Весь этот ритуал незримо помогал ему почувствовать себя человеком, прямоходящим и чистым. Не зверем, вылизывавшим себе зад на досуге. Как он ненавидел эту часть себя, тупую и бесхитростную, такую же, как и все члены его семьи...
— Отец рассердится. Это его любимое место.
Кристиан выглянул из-за спинки кресла. Заметив у входа в гостиную фигуру матери, он стер следы недовольства с лица.
— Но это будет позже, а пока я посижу тут.
Огонь озарил тонкие черты графини, когда она присела рядом. Она нисколько не постарела с тех пор, как Кристиан отправился в Петрополис на службу в Обществе. То была еще одна наследственная черта их семьи.
— Где твой друг?— спросила она.
— Подопечный,— машинально поправил ее юноша. Дружба между подопечным и крестной феей воспрещалась, как отвлекающая и стимулирующая предвзятое отношение. — В своей комнате, снимает паутину с углов. Тебе не кажется, что в левом крыле ему будет страшновато?
— Чем дальше от твоих братьев, тем безопаснее.
Кристиан молча кивнул. То была чистая правда.