Мне, как и любому музыканту, мало играть чужую музыку, я всегда мечтал сочинять свою. Скажу прямо: с этим у меня дела обстоят неважно. В голове постоянно звучит музыка, но чаще всего – чужая. Так что, вполне возможно, для своей попросту не хватает места. И все же несколько мелодий мне удалось родить. Одна из них появилась совсем недавно, и я не успел ее ни записать, ни даже сыграть. И тут – такая возможность, да еще и на великолепном инструменте, который не шел ни в какое сравнение с тем, что был в студии Слайна.
«Нет-нет, тут необходимо акцентировать сильные доли, – некоторое время спустя размышлял я, полностью захваченный игрой. – А вот здесь – аллегро, аллегро!»
Занятие увлекло меня настолько, что я не заметил, как вернулась Сесилия. Не знаю, сколько времени она наблюдала за мной, но первое, что она произнесла, было:
– Красивая мелодия! Чье это?
– Да так, услышал где-то, – поскромничал я.
– Может, сыграешь что-нибудь еще?
– Нет ничего проще! – Взяв несколько аккордов, я встал, повернулся спиной к роялю, и решительно шагнул к ней: сколько можно себя сдерживать?
Такую мелодию Сесилия непременно должна была узнать. Ведь это – одна из ее песен, где говорится о том, чтобы мужчина вел себя более решительно. Или пусть убирается к дьяволу, если настолько глуп, что ничего не может прочесть в женских глазах.
Следующим утром, когда я уже готовился к тому, чтобы покинуть ее дом, она вдруг спросила:
– Так я тебя жду? Правда, в ближайшие несколько дней не получится никак: у меня выступления. Заканчивать буду поздно, и у меня не останется никаких сил даже на таких милых мальчиков, как ты. – Голос ее звучал будто бы индифферентно, но я видел, что она слегка напряглась. Совсем чуть-чуть, едва заметно, и все же, все же. И, не дожидаясь ответа, погладила меня по щеке. – Ты был весь такой – мм! Везет же мне в последнее время на мужчин!
Последнюю фразу она, конечно, добавила зря. И все-таки я был рад слышать ее слова.
В кафе «Боцман Хью», откуда мы с Сесилией ушли вчера вечером, сидела вся моя компания, как будто никто никуда и не уходил. И даже отсутствующий вчера Дуг появился.
Не знаю, имел ли прежде владелец кофейни какое-нибудь отношение к флоту, но если представить его с косынкой на голове, золотой серьгой в ухе и с бородой, желательно рыжей, он будет выглядеть настоящим боцманом, от одного взгляда которого матросы полезут на верхушки мачт даже в самый жестокий шторм. Интерьер в кафе, которое всегда так и тянуло назвать таверной, морской тематике соответствовал полностью: всякие там картины, изображающие бушующие моря и летящие навстречу шторму парусники; штурвалы; до золотого блеска начищенный медный корабельный колокол. Пьяным Дуг все порывается позвонить в него от всей души, но каждый раз нам удается уговорить его не делать глупостей.
Поприветствовав хозяина кивком головы, я вдруг увидел, что он приглашает к нему подойти.
– Что хотели? – уточнил я.
Вроде бы мои парни всегда ведут себя здесь пристойно и долгов за нами нет. К тому же пару раз мы помогли хозяину навести здесь порядок, утихомирив перебравшую компанию, причем дело даже не дошло до мордобоя.
– Кристиан, – начал он, что сразу меня насторожило. Обычно хозяин зовет меня Крис. – Скажи, только честно: это была она?
– Нет, – завертел я головой. – Просто похожая девушка. Потому и познакомился.
На лице его мелькнуло разочарование:
– Мне мог бы и признаться. Я ее узнал.
«А если узнал, зачем тогда спрашиваешь?» – хотел было сказать я, но промолчал.
– Глаза красные, – произнес Дуглас, хотя глядел куда-то в сторону кухни. – Явно не выспался.
– И вид уставший, – поддакнул ему Густав. – Наверное, ночка выдалась та еще.
– Так, физиономисты[5], не дождетесь! – сразу объявил я. Буду я им подробности наших с Сесилией утех рассказывать! Хотя конечно же они очень желали бы их услышать. Но только не от меня: никогда этим не занимался.
– Это он нас похвалил или обругал? – как к самому умному, обратился к Рамсиру Ковар.
– В подобном контексте так сразу и не определишь, – совершенно серьезно ответил тот.
Гад, что еще скажешь?
Подошел гарсон и поставил передо мной тарелку с горячим ростбифом и картофелем фри. Я даже заморгал: этот огромный кусок мяса, который умопомрачительно пах, словно стал воплощением моей мечты. В одном Густав прав: сил потрачено немало, а пяток канапе, съеденных накануне вечером, – это мизер для молодого растущего организма.
5
Физиономист – тот, кто определяет тип личности человека, его душевные качества и состояние здоровья по мимике.