– Нет.
– Эта твоя влюбленность… Я не злюсь из-за нее на тебя. Я просто не хочу, чтобы ты питала пустую надежду. И неужели ты думаешь, что я могу использовать свою очень красивую и очень талантливую девочку для какой-то выгоды?
– Нет, – снова неуверенно проговорила девушка.
– Я сделаю все, чтобы ты была счастлива, и чтобы у тебя был лучший муж, которого только можно представить. Человек, которому я доверяю как себе.
– Спасибо, отец, – улыбнулась мадемуазель де Вард. – Я не девочка, а красивая девушка. И я выйду замуж за маркиза, как вы того хотите.
Она обняла графа, а тот растроганно произнес:
– Но когда ты поймешь, что тебе всего семнадцать и что никто не сможет защитить тебя лучше, чем я, твой отец, я буду рядом. Как было всегда.
Ихара Касэн увел куда-то Ману, поэтому Софи осталась одна. Счастливая от переполнявших ее чувств мадемуазель де Вард почти бежала по тропинке парка, собираясь разыскать мать, когда вдруг столкнулась с Ивоном де Жонсьером, тоже куда-то спешившим.
– Господи! Вы же не один в этом парке! И на всей земле тоже! – воскликнула она.
Шевалье глядел на нее возмущенно.
– Это вы смотрите, куда идете! – бросил он.
– Можно подумать, я сделала это нарочно! Вы тоже не смотрели, куда шли!
– Оставьте меня, наконец, в покое, – отмахнулся от нее молодой человек.
– Я? Да это вы все время оказываетесь поблизости! На любом балу, где бы я ни была… И всем своим видом демонстрируете неуважение.
Жонсьер выслушал ее тираду на удивление спокойно, потом вздохнул и тихо сказал:
– Хорошо, извините меня.
Софи застыла от неожиданности. Обескураженная, она даже посмотрела ему вслед, когда он направился дальше.
– Ты так шарахаешься от этой малышки, Ивон, словно уже забыл, как проводил время в их стране богачей, а потом рассказывал нам какая роскошная мебель в доме ее отца, – хохотнул виконт де Кампо, окруженный компанией таких же, как он сам, подвыпивших молодых дворян.
Устроить в честь японских гостей вечер, в тематике которого переплелись бы японские и французские мотивы, было идеей Людовика XIV. Монарх и подумать бы не мог, насколько символичным станет это событие.
Специально для бала были изготовлены японские национальные маски. Сам Людовик примерил на себя маску мицухирэ – героя. Выражение лица этой маски выглядит довольно устрашающе для врагов и демонстрирует бунтарский и решительный характер владельца. У остальных придворных также были маски различных японских мифических персонажей. Кто-то носил маску на лице, кто-то держал в руках.
Госпожа Шинджу в этот вечер перевоплотилась в неоднозначную героиню японского фольклора – Кицунэ. Это лисица-оборотень. Согласно мифологии, она может принимать облик молодой девушки, обольстительной красавицы или старца. Сами японцы недолюбливают эту посланницу другого мира. Они относятся к ней со страхом, и вместе с тем – с обожанием. Кицунэ может стать самым лучшим и верным другом, но если станет врагом – то не будет врага опаснее нее. Кицунэ, обманщица и лгунья, часто выбирает в качестве своей жертвы гордого самурая или жадноватого купца. А иногда может опутать своими сетями даже буддийского монаха. Но главная роль Кицунэ – любовница, соблазнительница, красавица. Принимая вид женщины, лисица влюбляет в себя мужчину и порой несчастный даже женится на ней, но отношения их чаще всего оканчиваются трагично. Однако ни одни мужчина не пожалеет, если свяжется с этой красавицей, потому что нет искуснее любовницы и милее жены, чем Кицунэ. А сама она, если полюбит, готова отдать за избранника жизнь.
Обо всем этом думал Хизока Кавагути, издали наблюдая за супругой. Хотя он когда-то спас ее от верной гибели, ему не удалось уберечь ее от позора, душевных терзаний и боли. И она так и не полюбила его, даже благодарности к нему не чувствовала. Только гадливость, которую мастерски прятала за покорной улыбкой. С этими мыслями купец, придерживая меч у пояса так, чтобы он не слишком задевал кусты, двинулся в том направлении, где сидела женщина в роскошном, расшитом золотом кимоно и маске лисицы…
– Что между нами п-происходит? – прямо спросил Ихара, отведя Ману подальше от веселящихся придворных.
Начинал подниматься ветер, и деревья вокруг шелестели листвой.
– Ничего, – пожала плечами девушка.
– Почему тогда т-ты снова при любом удобном случае п-пытаешься меня уязвить?
– Тебе кажется. Я даже рада за тебя и, наверное, должна поздравить.
– П-поздравить? С чем?
– До меня дошла новость, что ты скоро станешь отцом.
– Я?! – глаза самурая так расширились, что княжна сразу потеряла былую уверенность в своей правоте.
– А разве не от тебя носит ребенка моя тетушка? – с насмешкой спросила девушка.
– Шинджу? – Ихара замешкался, а потом ответил: – Если то, что ты г-говоришь, п-правда, то я могу тебя уверить, что не имею к этому никакого отношения.
– Да? – Мана заметно смягчилась и даже заулыбалась. – Я тебе верю.
– Как ты об этом узнала? – Ихара не был так спокоен, как она.
Княжна рассказала все, что было ей известно.
– Если все так и есть, т-то теперь ей грозит смерть…
Довольно громкий мужской голос, говоривший на японском, донесся до них с порывом ветра. Молодые люди переглянулись и, не сговариваясь, сделали несколько шагов в направлении звука. А затем тихо, почти крадучись, подступили к скрытой густым кустарником аллее, куда не доставал свет от фонарей, развешенных у фонтана. Освещенные только луной, здесь друг напротив друга стояли две фигуры. Кимоно Шинджу слегка развивалось на ветру.
– Ты же знаешь, кэйсай[1], как я любил тебя. И, несмотря на это, предала. Опозорила, – говорил Хизока.
– А ты хоть раз подумал, люблю ли я тебя? Здесь я поняла, что совсем не обязательно подчиняться, что можно любить кого хочешь. Думал ли ты, что так же, как ты смотришь на меня, я могу смотреть на другого?
– Если так, то ты не достойна быть рядом со мной.
Ихара и Мана прекрасно понимали, что значат его слова. В Японии мужчина был безусловным главой семьи, ее богом. В то время как у женщины не было вовсе никаких прав. Она должна была преданно служить своему мужу и господину, а он – своему сюзерену. Самураи женились только на знатных японках, или девушках из самурайских родов. И практически не было случаев, когда бы они женились на женщине, уже бывшей замужем. Хизока Кавагути в прошлом был самураем, и он знал, что Шинджу была вдовой военачальника императорского войска. Взять в жены такую высокопоставленную красавицу было большой честью. Но хотя госпожа Хоши не стала ему законной супругой, люди были уверены, что это так. И для нее не было никаких привилегий. Ее долг перед мужем – повиновение. А она дерзко сбежала, и вот он находит ее красующейся при дворе французского короля, где она говорит с посторонними мужчинами и улыбается им! А ведь жена самурая вовсе не должна приближаться к чужому мужчине. И что если она изменила ему? Верность мужу в Японии приравнивалась к верности сюзерену. Даже всего лишь подозрение в прелюбодеянии, ничем не доказанное, позволяло супругу убить жену. Ее побег уже бросал тень позора на него самого, ведь этим она продемонстрировала, что не уважает своего супруга и господина. Теперь ему все равно, чем она тут занималась. Хизока все твердо решил…
Когда Кавагути положил руку на рукоять меча и стал медленно вынимать его из ножен, Шинджу не шелохнулась. Кажется, ее больше напугала выбежавшая из-за зарослей Мана.
– Тетушка, не правда ли замечательный бал? – непринужденно сказала девушка. – Хизока-сан, я рада снова видеть вас.
– Как ты смеешь вмешиваться в наш разговор? – гневно сдвинул брови купец. – Ты не можешь больше называться высоким титулом японской княжны и носить уважаемую фамилию древнего рода Иоири. Ты дешевая девка, а не княжна, раз сбежала с мужчиной.
Мана остолбенела, не веря своим ушам. Как мог этот человек говорить такие жестокие и несправедливые вещи? Девушка не знала, как защитить свое имя, поскольку любые ее слова сейчас походили бы на попытку оправдаться. Но ей и не пришлось ничего говорить. Ихара, ослепленный бешенством, словно забыв, где находиться, обнажил меч и бросился на Кавагути. Тот же, по давней самурайской привычке, мгновенно среагировал, и кленки катан со скрежетом ударились друг о друга.