Но сторониться — это сторониться, а вот не опасаться и относиться с преждевременным доверием не получалось — да и у кого бы получилось, верно? — всё равно.
— Кристиан, значит…? — задумчиво проговорил Вит, распробывая на языке новое незнакомое словцо. — Какое забавное, ты подумай, имя, с целый век его не слыхивал, чем хочешь поклянусь… И длинное-длинное же какое… Хочешь, я буду звать тебя просто «Кристи»? Или «Аном»? Или… — здесь дурашливый скоморох пакостливо хохотнул, будто задумал паясничающую детскую шалость, блеснул хитрым прищуром блудливых глаз и, не стесняясь, выдал: — А ещё, если чуть-чуть поиграть, почти «Кристина» получается… Кристина! Как тебе, а?
Кристиан резко помрачнел, оглядел мальца уже с полутенью отразившегося в каждой гримасной морщинке разочарования.
— Никак, — скупо бросил. — Пожалуй, зря я вообще к тебе выходил. Тебе и одному тут неплохо, как погляжу.
Сказав это, он быстро отвернулся. Поправил тяжёлую заплечную сумку, привешенный к одному из ремней резной фонарик, покачивающийся одуванчиковыми светочами из сторонки в сторону́, и на полном серьёзе вознамерился уходить, приминая стопами упрямую мокрую траву, когда юнец с острым языком вдруг сделал то, чего мужчина от него не ждал.
Бросившись с какого-то перепуга следом, тот тихо его окликнул, ухватился пальцами за локоть, умудрившись практически полноценно на том повиснуть лёгкой костлявой былинкой.
— Подожди! Подожди же ты! — вскрикнул так напуганно, точно с внезапного удара уверовал, что самостоятельно здесь не протянет и пары утлых часов. Поймав на себе вопросительный, но сердитый взгляд, заметно приутих, с неуклюжим оттенком стыдливости опустил глаза, куснул скривившиеся податливые губы. На сей раз лицо его выражало смятение, глубокую растерянность и всё-таки, как себя ни обманывай, откровенный и бессильный… страх. — Не уходи от меня никуда, ладно…?
Это, последнее, вытолкать из горла ему было особенно трудно — Кристиан видел, поэтому, наверное, и не смог отказать да заставить упрямо упёршееся тело сдвинуться с места.
— Видишь ли, я не то чтобы заблудился… — прошептал себе под нос замявшийся белобрысый чудак. — И не то чтобы бегу. И даже не то чтобы, как ты подумал, колдую. Просто… — подавившись свистящим вдохом, юнец не договорил, запнулся, поднял вот голову и без предупреждения уставился Кристиану в глаза, чаруя странным лилейным светом, струящимся через частички крохотных кроветворительных пор. Тонкие длинные пальцы на перехваченной в локте руке стиснулись крепче, обречённее. — Можно я с тобой погуляю немного?
Кристиан, ожидавший, в общем-то, чего угодно, но только не подобного поворота событий, так и остался тупо молчать, не отыскав для ответа ни одного подходящего слова.
— Дело всё в том, что я давно никого не встречал, — поспешно затараторил Вит, расценивая чужое молчание за непременный и печальный отказ. — И ещё мне почему-то кажется, будто я уже однажды видел тебя где-то. Не знаю где, но… Так всё-таки можно я побуду с тобой?
Просьба была удивительной, непривычной, с запахом чабреца и пролитого на ладони орехового молока. Нелюдимый Кристиан не привык исполнять чьих бы то ни было просьб, нелюдимый Кристиан не привык к обществу вообще, но…
— Можно, — сам не понимая почему, сказал он. Сутуло повёл плечами, перевёл сбитый с толку тёмный взгляд на высокие бледные звёзды, протираемые платком позднего летнего луностояния… — При условии, что никакими «Кристинами» ты меня называть не будешь.
Вит, сморгнувший этими своими белыми соломенными ресницами, призадумался. После — заговорщически улыбнулся…
И слишком быстро, слишком бездумно кивнул, воспринимая небрежно брошенное предупреждение очередным глупым да скучным правилом, чьи бестолковые прописи приучился старательно обходить с самого своего детства.
🜹🜋🜹
Вит, игриво вышагивающий рядом, как будто бы совершенно беззаботно насвистывал незнакомую мглистую мелодию, за которой неуловимой прозрачной магией то раздавались шорохи крыльев охотничьих сов, то плясали листвой чайные ромашки и выбивающиеся из-под земли горные корни.
Из тряпичной котомки, болтающейся на худом плече, веяло плотно запертым сургучным запахом, а ещё там хранился незрелый упругий тутовник — юнец, продолжая улыбаться и напевать, то и дело выуживал из нутра новую горсть чернеющих плодов, отправлял ту в рот да принимался неторопливо жевать.
— Хочешь?
За недолгое время их бесцельного блуждания Кристиан уже успел пообвыкнуться, что этот чёртов вопрос, очевидно, продолжит преследовать его до тех пор, пока он не надумает согласиться — глупый пшеничный мальчишка попросту не понимал и не принимал с тысячу раз отрезавших отказов. Поэтому, бросив на того — воодушевлённого и улыбчивого — очередной хмурый взгляд, мужчина лишь опустил плечи да устало выдохнул:
— Бес с тобой. Давай сюда, что ты там ешь.
Вит, обрадованный просто-таки донельзя, полез в сумку с довольным снегирёвым щебетанием. Выудил оттуда аж с целых две пригоршни и, подождав, пока Кристиан протянет руки, от сердца принялся засыпать те чёрными блестящими ягодинами, продолжая делать это, пока мужчина запоздало не усёк, что две горсточки Витовых ладошек должны были легко и спокойно уместиться в одной его ладони, но ягоды, нарушая все законы и порядки, всё сыпались, сыпались и сыпались, переваливаясь уже откровенно через край.
— Эй-эй! Погоди! Хватит мне уже! — с уколовшей его самого настороженной опаской вскричал Кристиан.
Вит, увлёкшийся процессом настолько, чтобы, кажется, напрочь обо всём остальном позабыть, сиюсекундно стушевался, вытаращил на содеянное глаза. Ловким движением пальцев перекрыл своему непостижимому волшебству путь и, поспешно высыпав ягоды в сумку, с виноватой улыбкой воззрился на заметно побледневшего спутника.
— Прости-прости! Я немножечко перестарался, каюсь. Только… что же ты так смотришь на меня, Кристидруг?
Мужчина нахмурился. То есть он всегда-то бывал хмурым, но сейчас — сделался таковым по-особенному.
— Так ты всё-таки колдун, получается? — неприветливо бормотнул, внимательно наблюдая за переменчивым живым лицом.
Живым-то, впрочем, живым, но ощущение, что на том за всё время их знакомства не промелькнуло ни единой правдивой эмоции — упрямо не отпускало.
— Не совсем, Кристидруг, — уклончиво ответил юноша.
— Тогда кто?
— М-м-м… — Белобрысый скоморох задумчиво почесал переносицу кончиками двух пальцев, покосился в сторону обступивших чёрных елей, впитывающих колючими мохнатыми лапами каждое оброненное слово. — Ученик… колдуна, Кристидруг.
— Да хватит уже повторять это, черти же тебя забери!
— Что — «это»?
Синие глаза удивлённо захлопали пухом пушистых светлых ресниц: почти искренне, если приглядываться не слишком внимательно, да всё равно не очень.
— «Кристидруга» твоего, непонятно, что ли? Я же сказал, чтобы ты не смел!
— А что такого страшного-то? — Поганец, на всякий случай отодвинувшись на расстояние трёх незаметных шажков, растянул губы в пьяной, шальной и совершенно безумной улыбке. — Ты запретил мне называть тебя Кристиной, вот я и прекратил. Сейчас-то что? Ты ведь и Кристи, и друг мне теперь. Разве нет?
От столь наглого, нисколько не смущённого заявления Кристиан неведомым, но нечестным образом смутился сам, в итоге только и сумев, что открыть да закрыть рот, потереть виски и, мысленно плюнув, обречённо выдохнуть:
— Вот что. Мне нет разницы, чем ты занимаешься и кому служишь, но при мне чтобы ведовство это своё не трогал, ясно?
— Почему?
Гладь речных глаз затянуло рассеянной дымчатой рябью, и мужчина, потерянно на ту смотрящий, но должного ответа не знающий, раздражённо рыкнул:
— Просто так. Просто оставь это. Не колдуй, главное, при мне, а что ты делаешь, пока я не вижу — меня не касается.
Теперь настал и черёд Вита хмуриться.
— А если я прекращу на время кудесничать… — вытянувшееся блёклое лицо загорелось нехорошей хитринкой ярмарочного лицедея, — тогда ты станешь для меня Кристидругом? Чтобы по-настоящему?