Одна только мама отнеслась к бабушкиному овцеводству серьёзно. Зима стояла холодная, и ей очень нравились джемперы и вязаные кофты, но не те, которые продаются в магазинах, а особые, очень красивые; отец говорит, что одна такая кофта стоит четверть автомашины. Сама-то мама не вяжет, зато она хорошо умеет читать и благодаря этому знает всё на свете. От городских знакомых и из сельской библиотеки мама принесла целую кучу журналов, в которых есть что-то про вязание, накупила десяток спиц, некоторые тоненькие, как иголки, а некоторые толще моих пальцев, и начала учиться вязать. Мы с Хелен должны были распускать старые кофты — те, которые когда-то были куплены для Хелен, а сейчас и я из них выросла. Вообще-то по справедливости они должны были достаться Имби, но где там — мы кинулись их распускать с такой энергией, что пыль столбом, а затем смачивать пряжу и наматывать на банки, потому что в журнале написано, что так надо поступать со старой шерстью, чтобы она была как новенькая. На книжной полке уже выстроились восемь банок с цветной шерстью, так что для варенья места не осталось.
Ниже в нашей семье ничего нельзя держать, так как Имби целыми днями копошится на полу. Ей всё позволено, хотя она даже ползать не научилась! Глядя на Деву, могла бы брать с неё пример, как надо стоять на четвереньках. Мы с Хелен, не говоря уже о маме, пробовали учить малышку ползать, но Имби по-прежнему передвигается по полу сидя. Одну ногу согнёт и положит под попку, а другой отталкивается, как веслом. Хелен однажды сказала маме, что это ненормально, а я решила, что за такое непослушание надо посадить Имби в тюрьму или хотя бы сдать обратно в родильный дом. Но мама возразила, что она и раньше слышала, будто некоторые дети так и не начинают ползать. Но сидя Имби передвигается быстро и тащит в рот всё, что попадается ей на пути. Один раз мы вытащили из её ротика несколько метров зеленой пряжи. С тех пор мама держит банки с шерстью так высоко, как только может.
Я бы радовалась лету, если бы не три «но»: овцы, шерсть и этот младенец. Вечно с ними что-то происходит, все вокруг них суетятся, а мы с дедушкой в эти минуты путаемся под ногами и мешаем всем. Иногда дедушка берёт меня с собой в лес готовить корм для животных. Охотники летом должны заготовить для зверья лиственные веники, потому что если зима окажется холодной и снежной, то косули и лоси в лесу будут голодать. Кто-то ведь и о них должен позаботиться, хотя они не дают шерсти. Возвращаясь из леса, я снимаю одежду, и дедушка поднимает меня на большую бочку, в которой держат ключевую воду, и осматривает, нет ли у меня клещей. Иной раз двух-трех выковыривает. Хелен боится клещей и в лес не ходит: работает в саду, читает или пишет письма подругам.
С утра я не ожидала, что день будет неудачным. Поначалу меня отругали только один раз — за то, что Имби в прихожей лизала подошву дедушкиного охотничьего сапога, а я ей не помешала. Правда, мама спросила, не делает ли Имби чего плохого, но я, видя с каким счастливым лицом ребёнок сидит на коврике и радостно лижет сапог, подумать не могла, что это плохо, ведь от её маленьких зубиков сапогу ничего не сделается. Потом мы с дедом ходили в лес, бабушка приказала нам заготовить веников и посоветовала не слишком торопиться домой, сегодня у неё важный день: она собирается впервые стричь Агнию.
— Пошли-ка отсюда поскорее! — сказал на это дедушка.
Я спросила дедушку, не боится ли он бабушки. Прежде за ним такого не замечалось, но с тех пор, как появились овцы, дедушка стал каким-то опасливым.
Дедушка рассмеялся:
— С чего мне её бояться, мы всю жизнь прожили вместе, и вообще — волков бояться, в лес не ходить! Но, видишь ли, у старушки иногда возникают такие закидоны, от которых, как подсказывает мне жизненный опыт, лучше держаться подальше. Однажды ей взбрело в голову питаться только здоровой и полезной пищей, и мне пришлось тайком бегать в столовую, так как от всяких кашиц и вегетарианских салатов я ослаб, штаны с меня спадали, а в желудке с голодухи постоянно урчало. А сама бабушка от этой пищи отчего-то заметно растолстела: кто знает, может, она тоже кое-что жевала тайком от меня. Прибавка в весе меня и спасла, иначе я кору начал бы грызть или на чужих овец охотиться. Затем ей пришла блажь варить лекарственные чаи, но это длилось недолго: желудок не выдержал! Но я знаю, что сопротивление бесполезно, ничего, кроме скандалов, от этого не будет. Нужно просто подождать, когда у бабушки эта блажь с овцами сама собой пройдёт. Главное, чтобы она во время стрижки не вошла в азарт и пальцы себе не порезала!