Кристина посмотрела на часы, затем на меня, видимо, ещё хотела назвать причину… Конечно, нельзя было с ней так сразу расстаться.
– Пойдём?
Она удивлённо глянула на меня, в её взгляде читался вопрос.
…Мы подошли к крыльцу, я вставил магнитный ключ и открыл подъезд, поднялись в квартиру. Открыв дверь, мы прошли в коридор, я пропустил её вперёд. Кристина зашла и села на диван. А я подошёл к окну.
Повернувшись, окинул её взглядом. Я не видел её уже больше месяца. Удивительно, но даже за такое короткое время она, казалось, успела измениться.
Кристина заметила, как я на неё смотрел. Улыбнулась и наивным тоном спросила:
– Ты по мне соскучился?
– Мне кажется, ты больше скучала.
Я отошёл от окна и сел в кресло, расположившись напротив неё.
– Почему ты так смотришь? – спустя какое-то время спросила она.
– Кристина, я не хочу, чтобы это продолжалось.
– Продолжалось? Что? Я правда тебя люблю.
Девочка изучающим, внимательным взглядом посмотрела, потом поднялась и решила подойти. Кристина подошла к спинке кресла, встала возле меня и принялась меня гладить – сначала по руке, потом по плечу…
– Кристина, отойди!
Она обидчиво повернулась, помешкала, но подчинилась, села обратно на диван.
– Ты действительно считаешь, что я не выросла? – спросила она.
– Хорошо, Кристин, если ты считаешь себя взрослой, давай поговорим по-взрослому, как взрослые люди. Ты должна понять, между нами ничего не может быть…
– Почему?..
– …не перебивай. Не сейчас, никогда.
– Ты это из-за мамы?
– Не только из-за мамы.
– А из-за кого ещё, у тебя кто-то есть?
О боже, ну как разговаривать с влюблённой 13-летней девчонкой!
– Тогда ты послушай и тоже не перебивай. Я расскажу тебе всё. Да, всё. Знаешь, я даже не знаю, когда точно влюбилась в тебя. Нет, ты не подумай, я всё помню – и то, как мы с тобой в детстве играли, как гуляли… Мне порой кажется, что я любила тебя всегда, даже когда была маленькой (так и сказала – когда была маленькой). И даже ревновала тебя к этой, той твоей Оксане. Но чтоб по-настоящему… Думаю, когда ты вновь начал к нам ходить…
– Кристин, ты вообще знаешь, что такое любовь? – не выдержав, перебил её я.
Она сконфуженно посмотрела.
– Любовь? Ты про это? Немного знаю…
– Нет, Кристин, я не про это. Твоя любовь, как ты говоришь, – это влюблённость, которая, скорее всего, была спровоцирована твоими детскими переживаниями и эмоциями. Понимаешь? Нет, я допускаю, что ты привыкла ко мне, что я тебе действительно нравлюсь…
– Ты так говоришь, будто считаешь, что я играю.
– Да, ну в какой-то степени можно считать, что это игра.
Она вновь обидчиво посмотрела.
– Хорошо, можешь так считать!
Я чувствовал, что наш разговор вновь не клеится, и любая фраза, сказанная мной, могла стать последней.
– Я тебе совсем не нравлюсь? – спустя небольшую паузу вновь спросила она.
– Кристина, послушай, я же тебе говорю не про то: дело не в том, нравишься ты мне или не нравишься.
– Тогда в чём?
– Во всём…
– Вот, ты даже ничего не можешь объяснить!
– Кристина, ты просто должна понять, что это ненормально.
– Что ненормально?
– Всё, что происходит, – ненормально.
…Кристина встала и подошла к двери. Я тоже встал. Когда она оделась, то повернулась и произнесла:
– Я ничего от тебя не хочу, только прошу: ты, пожалуйста, приходи к нам, не избегай меня.
Я не ответил, а она развернулась, открыла дверь и вышла на лестничную клетку.
…Тем не менее, пожалуй, просьбу Кристины, чтобы я не игнорировал её и посещал их, можно было действительно считать разумной. До нового года я побывал у них ещё один раз. Вся их семья была в сборе – Марина, Кирилл, Андрей, Кристина.
На улице тогда уже лежал снег. Я только успел отряхнуть шапку возле порога – увидел, как открылась дверь и в проёме появилась Кристина.
– Привет, – поздоровался я
– Привет, – заулыбалась она.
В комнате меня встречали мои друзья. Кристина прошла и встала возле стола.
Весь тот день мы провели вместе: сидели, общались… Отношения у Марины и Андрея казались уже полностью налаженными. Кристина никуда, понятное дело, не уходила и всё это время была с нами, точнее, большую его часть возле меня, ну и конечно, помогала матери. Я, наверное, ничего не должен был опасаться: Марина по поводу нас с её дочерью ничего не подозревала – девочка в присутствии родителей так ничего не выказывала и лишь когда мы оставались с ней случайно одни, могла себе позволить адресовать мне этот свой взгляд, который предназначался исключительно мне.
Сам же я тоже, естественно, ничего не показывал – того, что происходит у меня внутри. Что же я чувствовал внутри? Меня озадачивала и напрягала сама эта ситуация: не то лжи, не то каких-то недомолвок.