– Все-таки он ее купил? – спросил папа. Он работал налоговым консультантом в компании «Эйч энд Ар блок», иногда брал домой какую-нибудь халтуру. Раньше он занимался бухгалтерией крупнейшей архитектурной фирмы Питсбурга, но после сердечного приступа уволился. Мой отец – хороший человек во всех отношениях.
– Угу, купил.
– Она по-прежнему кажется тебе ужасной?
– Даже хуже. Где мама?
– На занятиях, – ответил он.
Мы переглянулись и едва не покатились со смеху, но вовремя взяли себя в руки и стыдливо спрятали взгляд: нам было совестно, но поделать мы ничего не могли. Моей маме сорок три года, она – стоматолог-гигиенист, но по специальности не работала довольно долго, пока папа не свалился с сердечным приступом.
Четыре года назад она решила, что в ней живет непризнанный гений, и начала строчить вирши про цветочки и рассказы о милых стариканах на закате своей жизни. Время от времени ее пробивало на реализм, и тогда она могла написать историю про молодую девушку, которая решила «попытать удачу», но вовремя одумалась и «приберегла свое сокровище до первой брачной ночи». Этим летом она записалась на курсы писательского мастерства в Хорликсе – там преподавали Майкл и Регина Каннингем, если помните, – и стала собирать все свои рассказы и очерки в книгу под названием «Беглые зарисовки о любви и красоте».
Конечно, вы можете сказать (и флаг вам в руки), что грешно смеяться над работающей матерью семейства, которая захотела открыть для себя что-то новое и немного расширить кругозор. Вы будете правы. Вы также можете добавить, что нам с отцом должно быть стыдно за свое поведение, что мы – просто грязные шовинистические свиньи, и снова я не стану с вами спорить. Вы совершенно правы, но если бы вас тоже регулярно пытали литературными чтениями «Беглых зарисовок…», как пытали меня, папу и Элейну, вы бы поняли, почему мы так смеялись.
Поймите правильно, она – чудесная мама и наверняка не менее чудесная жена (по крайней мере, папа никогда не жаловался и никогда не торчал сутками напролет в барах), и в лицо мы ей не смеемся, только тайком. Знаю, дурацкая отговорка, но уж лучше, чем ничего. Никто из нас ни за что на свете не причинил бы ей такую боль.
Я прикрыл рот рукой и попытался заглушить смешок. Папа немедленно подавился своим «тортиком». Не знаю, о чем подумал он, а мне сразу вспомнился свежий мамин очерк под названием «Была ли у Иисуса собака?».
После тяжелого дня это едва не стало последней каплей.
Я подошел к подвесному шкафчику над раковиной, достал стакан для молока, а когда обернулся, папа уже взял себя в руки. Я последовал его примеру.
– Вид у тебя был мрачноватый, – заметил отец. – У Арни все нормально?
– Все отлично, – сказал я, вытряхнул содержимое консервной банки в ковшик и поставил его на плиту. – Машина разваливается, но у него самого все в порядке. – Конечно, я соврал: кое-что не скажешь даже самому классному отцу на свете.
– Порой людей сложно в чем-то убедить… Они должны убедиться сами.
– Надеюсь, это не займет у него много времени. Он снял гараж у Дарнелла за двадцать баксов в неделю, потому что родители не разрешили ему держать машину дома.
– Двадцать долларов? Только за помещение или за инструменты тоже?
– Только за помещение.
– Да это же обдираловка!
– Угу, – ответил я, мысленно подметив, что отец не предложил поставить машину Арни у нас.
– Сыграем в криббидж?
– Давай.
– Не вешай нос, Деннис. Люди учатся на своих ошибках.
– Да уж.
Мы сыграли три или четыре партии в криббидж, и папа выигрывал каждый раз – впрочем, как всегда. Я побеждаю, только если он очень устал или немного выпил. Впрочем, я не огорчаюсь: если бы это случалось чаще, победы не приносили бы мне столько радости.
Пришла мама – румяная, веселая и сияющая, она прижимала к груди свою бесценную книжку. Сорок три ей было ну никак не дать. Она поцеловала отца – не просто чмокнула, а по-настоящему поцеловала, так что мне даже стало неловко, – а потом тоже спросила про Арни и его машину, которая стремительно становилась едва ли не самой обсуждаемой темой для разговоров в нашем доме (после того как мамин брат Сид обанкротился и занял у моего отца крупную сумму денег). Я и маме навешал той же лапши на уши, а потом поднялся к себе. Глаза уже слипались, да к тому же папе с мамой явно хотелось заняться своими делами… ну, вы поняли.
Элейна уже валялась в кровати и слушала последний сборник хитов от компании «Кейтел». Я попросил ее убавить громкость, но она только скорчила рожицу и высунула язык.