Пока они поднимались, Валентин Рожков объяснил послу ситуацию:
— Товарищ Вышинский вернулся!
Громыко посмотрел на него с удивлением.
— Пилот самолета, на котором он вылетел из Нью-Йорка, сразу после взлета обнаружил неполадку. Самолет совершил вынужденную посадку. Первый заместитель министра приехал сюда.
Помощник с каменным выражением лица предупредил Андрея Андреевича:
— У товарища Вышинского плохое настроение…
В зале для совещаний спешно собрались все старшие дипломаты. На председательском месте, которое обычно занимал Громыко, расположился Вышинский.
— Наконец-то вы пожаловали! — голос Вышинского был полон сарказма. — Нашли время развлекаться! Здесь первый заместитель министра, а постпред на концерте… Только я улетел, все перестали работать. Ну и порядки у вас тут!.. В результате ваш непосредственный начальник вынужден трудиться вместо вас!
Пока Вышинский, сверкая глазами, произносил эту тираду, Громыко преспокойно уселся на место рядом с ним, поинтересовался:
— Вы не голодны, Андрей Януарьевич?
— Что? — Вышинский сбился с тона.
— Я беспокоюсь, покормили ли вас? Или мне распорядиться насчет ужина?
— Я поел, — ответил Вышинский. — Давайте к делу. Раз я оказался здесь, то завтра заменю вас. Сам выступлю в ООН.
На заседании одного из комитетов ООН в Нью-Йорке председательствующий объявил:
— Слово предоставляется первому заместителю министра иностранных дел Советского Союза господину Андрею Вышинскому.
Присутствующие надели наушники. За стеклянной перегородкой переводчики зашевелили губами. Вышинский говорил эмоционально, жестикулировал.
Андрей Андреевич Громыко и другие дипломаты заняли места напротив. Один из помощников задремал, другой листал иллюстрированный журнал, третий что-то меланхолично рисовал. Громыко слушал внимательно. Он быстро написал что-то на бумаге и склонился к помощнику:
— Отнесите Андрею Януарьевичу.
Рожков прошел через весь зал и положил записку перед Вышинским. Тот, продолжая ораторствовать, развернул ее. Там было написано: «Андрей Януарьевич, вы излагаете американскую позицию. Наша позиция следующая…»
Вышинский как ни в чем не бывало договорил. Сделал паузу. Скомкал записку и громко произнес:
— То, что я сейчас излагал, — это позиция поджигателей войны! Это позиция англо-американцев! Она неприемлема для людей доброй воли. Мы придерживаемся совершенно иной позиции…
Когда выходили из зала, Громыко поздравил Вышинского:
— Сильное выступление, Андрей Януарьевич!
— Вы находите? — Вышинский растаял. — Мне тоже показалось, что я был в ударе.
Громыко придержал его за локоть:
— Хотел попросить вашего совета. Товарищ Деканозов часто дает нам указания по палестинскому вопросу…
— Вот оно что, — неприятно удивился Вышинский.
— Мне представляется, что одно из его указаний неточно. С нашей точки зрения, необходимо обращаться к общественному мнению. Мобилизовать американцев в пользу нашей точки зрения. Только это способно заставить президента Трумэна проголосовать так, как нам надо.
Вышинский посмотрел на Громыко оценивающим взором:
— Думаю, вы правы. Я вас поддержу в Москве. Что касается указаний Деканозова… Забудьте. Это не его епархия. Я удивляюсь, почему он вмешивается в эти вопросы.
Лидия Дмитриевна и Андрей Андреевич вышли на обязательную вечернюю прогулку. Когда они отошли подальше, она озабоченно спросила:
— Почему два твоих начальника — Вышинский и Деканозов так не любят друг друга?
— Все очень просто, — пояснил Громыко. — Это состязание за право влиять на Молотова. Деканозов силен близостью к органам и к Берии. Вышинский — юрист, умеет быстро формулировать. Деканозов, чувствуя поддержку Берии, ведет себя уверенно, смело решает любые вопросы, дает указания послам.
— А что же Вышинский? Он же все-таки первый зам.
— Андрей Януарьевич публично не проявляет своего недовольства, боится конфликтовать с Деканозовым, которого Берия привез из Грузии. Но Вышинскому не нравится, что тот вмешивается в его епархию.
В зале заседаний ООН председательствующий объявил:
— Слово предоставляется представителю Советского Союза.
Громыко прошел на трибуну:
— Представители арабских стран указывают на то, будто бы раздел Палестины — историческая несправедливость. С этой точкой зрения нельзя согласиться хотя бы уже потому, что еврейский народ связан с Палестиной на протяжении длительного исторического периода. И мы не можем упускать из виду положение, в котором очутился еврейский народ в результате последней мировой войны. В результате войны, навязанной гитлеровской Германией, евреи как народ потерпели больше, чем какой-либо другой народ. Поэтому советская делегация поддерживает рекомендацию о разделе Палестины.