Леша помрачнел. Саша, как он помнил, отметился. И даже сказал, что лучше нет красоты, чем отлить с высоты.
Вы от нас вы куда вернетесь? В Чирчик? – спросил фельдшер.
Пока в Чирчик, а через две недели в Москву.
Ну вот, чтобы тебе в столице таким страшным видом никого не пугать, сходишь в городе на рынок. Там есть уголок, где всякие травы продают. Спросишь. Там дадут, что тебе нужно.
Леша ждал, когда обработают Сашу. Саша относительно легко отделался, только кисти забинтовали. Но врачу пришлось, перекусить кусачками и снять его обручальное кольцо. Исковерканный символ верности теперь лежал у Саши в кармане брюк. Он боялся. Как сказать об этом Наде? Леша заметил, что это, в конце концов, простой кусок металла, пусть, дорогого.
В том-то и дело, что непростой и в том-то и дело, что дорогого, – печально произнес Саша, – Благородный металл не прощает неблагородного с собой обращения. Может отомстить самым коварным образом. Надя вообще суеверная. Она мечтала, что практика будет чем-то типа, свадебного путешествия. А выходит иначе.
Самостоятельно ни набрать себе еду, ни расплатиться в кассе они с такими руками не могли. Поэтому они не пошли на раздачу, а искали в зале Надю. Они продвигались по проходу обеденного зала, своим видом отвлекая отдыхающих от приема пищи, заставляя их вспомнить о бренности существования.
Первой подскочила Соловьева.
Что это с вами, мальчики? Лешенька, ты с горы упал?
Нет, – хрипом мученика выдавил Леша, у которого и без нее настроение было ниже нуля. Соловьева шла рядом.
Наконец, в просторном обеденном зале они увидели стол, за которым сидели Надя и Таня. И, следовательно, их места были тут. А Надя увидела их еще на подходе, но не подскочила, как Соловьева, а ждала, с язвительной улыбкой и свирепым взглядом, не высказывая никакого сострадания даже к собственному супругу.
Ну что за наказание! – с раздражением произнесла она, – тмы тут держим для них места, всех отворачиваем. А они – вот порадуйтесь. Два придурка! Братья по разуму. Что случилось?
Мы думали на ледник сходить, а нас не предупредили, – пробубнил Саша.
Мы думали. Индюк думал. Я догадываюсь, кто это придумал. А ты…– она посмотрела на Сашу, – Рохля. Не предупредили их. Дуракам хоть на голове теши, ничего не выйдет. Больше делать нечего, как по горам таскаться. Я тут обыскалась, обспрашивалась, где их носит.
Плохо человеку, когда он один. Горе одному. А одинокому человеку с больными руками – хоть в могилу. Саше Надя еду принесла, и кормила его из ложечки. А Леша с его шинами увяз в трясине недееспособности. Надя, брезгливым движением достала из его кармана деньги и взяла еды и для него. А как дальше? Видит око, да зуб неймет. Он пробовал подступиться к тарелке с супом и так и сяк. А Татьяна, которой он в своих планах выделил роль избавителя от Соловьевой, даже хлеба ему не придвинула. Отстраненно, как зритель в цирке, наблюдала за его потугами.
Суп через трубочку пить можно, – подсказал смекалистый Саша, – В медпункте трубочки должны быть.
Едва Таня, допив свой компот, пожелала приятного аппетита и поднялась, на освободившееся место порхнула Соловьева и участливо предложила.
Я тебе помогу.
Вот, правильно, Наташенька, – радостно согласилась Надя, – Путь к сердцу мужчины лежит через желудок.
В сложившейся ситуации Леше ничего не оставалось делать, как питаться из рук Соловьевой.
Вот и привыкай, – произнесла Надя, зло поглядев на Лешу.
Чего мне привыкать? Горы любят сильных, – буркнул он.
А я не тебе говорю, я Наташе. Подожди. Скоро он и голову сломает со своим мячиком, и снова поглядела на Лешу, – Накрылся твой волейбол. Горы любят сильных? Горы любят умных. Вот теперь бы мозгами пошарить. Да нечем.
Ну, подумаешь, получился не сосем удачный марш-бросок Медельсона в горы, – попытался отшутиться Леша, – До свадьбы заживет.
До свадьбы? Не ходи, Наташка, за него замуж. Горя помыкаешь.
Пока он мучился с супом, плов остыл. Бараний плов холодным есть противно. Соловьева сбегала, обменяла плов на горячую порцию. Вилка была заменена ложкой. Она набирала немножко и подносила ему ко рту. Все шло к тому, чтобы она посягнула и на то, чтобы под конец вытереть ему рот своим платочком. Но от этого он увернулся и вытер рот бинтами.
Обед был закончен, но Соловьева и не думала прощаться. Она сопровождала его к спальному корпусу, выспрашивая, что же с ними приключилось. Леша напустил ужасов: он обжегся ядовитой травой, от которой на коже остаются пятна и шрамы. А кто сильно обжегся, – а он, по словам врача, обжегся основательно, – те выглядят точно прокаженные. И с такими люди обычно избегают общения. Вот такие дела. Наташа остановилась, в уголочке ее черных длинных ресниц снова блеснула слезинка. Голос ее дрогнул.