Принимая душ, я составлял программу на день. Найдите друга Мартина Тоби Сасскинда, чтобы узнать, сможет ли он рассказать мне что-нибудь о том, куда ушел Мартин. Библиотека работает над лауреатами Нобелевской премии, чтобы угадать отца Китти Биндер: Мартин Биндер мог отправиться на охоту на свою предполагаемую семью. Я бы завершил этот праздник, связавшись с моим приятелем из офиса полицейского, чтобы узнать, не раскопал ли он кого-нибудь из сообщников моего мертвого производителя метамфетамина.
Было бы легче найти Тоби, если бы у меня был его сотовый телефон, но я наконец узнал, что он был студентом Рочестерского технологического института. В школе не дали мне его телефонный номер, но дали мне адрес электронной почты его колледжа, поскольку это была, по сути, общедоступная информация. Пока я ждал, что он ответит на мое электронное письмо, я начал поиск по списку нобелевских лауреатов 1920-х и 30-х годов.
Это был не тот тщеславный поиск, который я себе представляла. Я пошел в научную библиотеку Чикагского университета, чтобы воспользоваться их справочной поддержкой, при условии, что я буду входить и выходить в течение часа. Это была не самая большая моя ошибка за день, просто первая.
Глубоко копнув, я обнаружил несколько упоминаний Мартины Сагинор в эссе - на немецком языке - о женщинах в Institut für Radiumforschung в Вене. Мне не хотелось ждать, пока Макс или Лотти переведут мне статью, поэтому я отнес файл в справочную службу, где они позвонили из спины парня, который читал по-немецки. С его очками в проволочной оправе и белой рубашкой под жилетом-свитером он напомнил мне Уильяма Генри, молодого подражателя криминалистики из «Худого человека».
Он сказал, что он Артур Гарриман; Я сказал, что я В.И. Варшавский. Когда я объяснил, что я детектив, пытаясь пробиться через семьдесят или около того лет зарослей к следу мертвого физика, Гарриман стал еще больше похож на Уильяма Генри . «Мы охотимся на пропавшего без вести? Была ли она немецким шпионом? Мне нужно знать, как пользоваться пистолетом? »
«Вы должны уметь читать по-немецки, а я - нет». Я протянул ему свой ноутбук с немецким эссе на экране.
«Звучит интересно, - сказал Гарриман после того, как пролистал часть статьи. «Institut für Radiumforschung, то есть Институт радиационных исследований. Вена хотела соревноваться с Парижем, Кембриджем и Копенгагеном в поисках секретов атома. Удивительно то, что сорок процентов венского научного персонала составляли женщины, по сравнению с практически ни одной в США или остальной Европе - даже включая лабораторию Ирен Кюри, которая наняла много женщин ».
Он прокрутил страницу вниз, пока не добрался до Сагинора. «Ваша дама преподавала химию и математику в Высшей технической школе для девочек с 1926 по 1938 год. Между тем она уехала в Германию, в Геттинген, чтобы получить степень доктора философии. по физике, а затем стала научным сотрудником ИФИ. В Геттингене Гейзенберг разработал специальную алгебру квантовой механики. Каждый физик приходил туда в то или иное время. Оппенгеймер, Ферми, все ».
«Это что-нибудь говорит о личной жизни Сагинора?» Я попросил. «Были ли у нее дети, муж, что-нибудь в этом роде?»
Он дочитал эссе до конца. «Ничего о ее личной жизни. После того, как Германия аннексировала Австрию и ввела нацистские расовые законы, Сагинор потеряла преподавательскую работу в средней школе, но по какой-то причине IRF не сразу уволил своих еврейских сотрудников. Непонятно почему. Затем в 1941 году Сагинор попал в Уранферайн ».
"Который был?"
Гарриман щелкнул по паре ссылок. Я подождал, пока он прочитает другие документы, его губы шевелились, когда он переводил про себя. «Это буквально означает« Урановый клуб », но это были исследовательские центры, где Германия пыталась разработать физику и технику для создания атомной бомбы. В Германии было шесть лабораторий Verein, одна в Австрии; вашу даму отправили в австрийские Альпы.
Он прочитал еще немного, все еще бормоча себе под нос. "Так. В 1942 году, когда дела на российском фронте шли плохо, у Германии заканчивались деньги на проект бомбы. Кроме того, Гитлер никогда не верил в возможность расщепления атома. Показывает, почему допустить, чтобы ваше исследование продиктовал диктатор, - ошибка ».
Он слегка ухмыльнулся своему маленькому каламбуру, но снова стал серьезным, когда закончил читать. «К сожалению, но Saginor был отправлен на восток в 1943 году, после того, как реактор в Австрии был остановлен. Сагинора сначала отправили в Терезин, а затем отправили в форсированный марш на восток оттуда, вероятно, в сторону Собибора. Должно быть, она умерла во время марша, поскольку это последняя запись о ней ».
Я зажмурилась, пытаясь оттолкнуть образ плохо одетой женщины, умирающей в снегу. «Означает ли это, что перед смертью она работала над немецким эквивалентом Манхэттенского проекта?» Я попросил. «Я не знал, что он у них есть».
"О, да. - Это была безумная глобальная гонка вооружений, - весело сказал Гарриман.
«Но… она работала с оружием в Вене, в этом месте IRF?»
"Нет нет." Он отложил мой ноутбук. «Она была похожа на всех, кто занимался физикой в тридцатые годы: она пыталась понять внутреннюю структуру атома. В найденном вами эссе о женщинах из Радиационного института одна из ее старых коллег говорит, что Сагинор был преданным исследователем.
Он снова посмотрел на экран и вернулся к первой статье. «Она приходила в институт в конце учебного дня в старшей школе и начинала проводить эксперименты. Женщина, которую они цитируют в статье, говорит, что Сагинор, похоже, никогда не ел - они подавали кофе и пирожные в общей зоне, но Мартина с трудом могла покинуть свою лабораторию. Другая женщина думала, что Мартину больше всего интересовало взаимодействие нейтронов с тяжелыми ядрами, но физики, химики, геологи тридцатых годов постоянно пересекали интересы друг друга ».
Он постучал по экрану. «Я могу понять, почему ее призвали в Уранферайн, хотя это было рабским трудом. Сагинор, возможно, был одним из первых, кто поверил в деление, потому что уже в 1937 году она, казалось, экспериментировала с разными материалами, пытаясь придумать способ захвата резонансных сечений урана и тория без большого фонового шума ».