не смог разобрать бессвязную речь. «Доктор. Лотти, это я, это Джуди, они преследуют меня, они хотят
меня убить , ты должен мне помочь! Ой, где ты, где ты? "
Я не знал ни одной Джудис, которая могла бы звонить Лотти в предрассветное время, но мисс Колтрейн знала.
Обычно она очень осторожна, но когда она поняла, кто звонит, она резко сказала: «Я не удивлена.
Она звонит доктору Гершелю только тогда, когда ее избивают или у нее ЗППП. И почему доктор
пытается ей помочь, я не знаю, за исключением того, что у них, кажется, есть какая-то совместная история. Не хочу
просить тебя об этом, но тебе лучше попытаться найти ее.
В личных файлах Лотти она нашла адрес в южной части штата. Ни в одной из моих баз данных нельзя было найти
номер телефона или даже фотографию. В конце концов, не зная, что еще делать, я отправился в путь вниз по штату. После того, как я описал Лотти
ужасный беспорядок в так называемой коммуне Джуди, я сказал: «Шериф в Палфри хочет знать ваше имя, и он хочет знать, как вы связаны с этой Джуди
Биндер. Я защитил вашу конфиденциальность сегодня, но не могу вечно. Было бы здорово, если бы я знал, кто она
такая и почему тебе так не все равно.
«Я не просил вас ехать в Палфри. Если бы я был в клинике, я бы никогда
тебя не побеспокоил ».
«Лотти, не пытайся это на меня. Если бы вы были в клинике, вы чертовски хорошо знали, что ваш первый звонок
был бы мне, чтобы попросить меня отследить звонок, на что, кстати, у меня нет юридических полномочий - вы
можете sic Ms. Утром позвоните в телефонную компанию, если хотите узнать, откуда
звонила Джуди . И тогда вы бы сказали: Виктория, я знаю, что это навязывание, но не могли бы вы
проверить ее? »
Лотти скривилась. «О, возможно. Так же, как вы входите каждый раз, когда кто-то пробивает вас пулей
и говорит: « Я знаю, что это навязывание, но у меня нет достаточной страховки, чтобы заплатить за это». Я сел в кресло «Барселона» и уставился на нее. «Вы хотите начать драку, чтобы я не спросил
о Джуди Биндер. Я слишком устал для этого. Я не уйду, пока ты не скажешь мне, кто она. Ронда Колтрейн
говорит, что вы чувствуете ответственность за нее. Здесь я знаю вас тридцать лет и ни разу не слышал, чтобы вы
упоминали ее имя.
«Я знаю много людей, о которых вы никогда не слышали», - сказала Лотти, затем искривленно улыбнулась,
признавая, что она была раздражительной. Она поставила чашку с кофе и подошла к длинной
стеклянной стене, выходившей на озеро Мичиган. Она долго смотрела на темную воду, прежде чем
снова заговорила.
«Мы с ее мамой вместе выросли в Вене, вот в чем проблема». Она не обернулась; Мне пришлось
напрячься, чтобы ее услышать. «Это история, я имею в виду. Кете, в то время ее мать звали Кете
Сагинор. Поэтому, когда дочери Кэте, Джуди, потребовалось дополнительное внимание, она убежала из дома, когда
ей было всего пятнадцать, вступала в отношения с одним жестоким мальчиком за другим, а затем ей понадобился первый
аборт, когда ей было шестнадцать, - она пришла ко мне на второй, когда ей было двадцать. -два - я почувствовал - я
даже не могу передать вам, что я чувствовал.
«В детстве я не особо видел Джуди, так почему я должен чувствовать ответственность или даже нежность?
Но я действительно чувствовал и то и другое вместе с легким злорадством по поводу неудачи Кете в материнстве. Я
знаю только то, что вопреки всем моим убеждениям и нормальному образу действий я продолжал пытаться спасти Джуди ». Она повернулась ко мне. «В практике Uptown я вижу многих людей, попавших в рабство
зависимости от того или иного. Я знаю, что если они собираются спастись, они должны хотеть спасения,
чего, честно говоря, я никогда не видел в Джуди. Не знаю, почему я думал, что моя собственная сила воли
может наполнить ее желанием.
«Она была дочерью друга из вашего детства», - сказал я, думая, что все понял. «Это может…
»
«Мне не нравится ее мать». Лотти резко оборвала меня. «Кете Сагинор всегда была плаксивой, нервной
девушкой. Я ненавидел то, что моя бабушка думала, что я должен с ней поиграть. Я никогда не был очень мил с ней в те дни, когда бабушка Кете - Китти, я имею в виду, она сменила имя в Англии - бабушка Китти привела ее в нашу квартиру на Реннгассе. После аншлюса, когда нам пришлось покинуть квартиру, было еще хуже, потому что мы застряли по соседству в этих тесных трущобах
Леопольдштадта. Кете говорила бабушке - о, это неважно!
Лотти вскинула руку, словно смахивая паутину с волос. «Почему я зацикливаюсь на этих мелких
старых обидах и ранах? Тем не менее, когда мой Опа посадил Кете на поезд в Лондон с Хьюго и мной той
весной, перед началом войны, я испугался, что Кете сглазит поездку. Я боялся, что она будет плакать
и жаловаться так много, что немецкие охранники сбросят нас с поезда, или даже что англичане
будут так рассержены на нее, что они отправят Хьюго и меня обратно в Вену с ней.
Когда мы добрались до Лондона, ее отправили в Бирмингем, это было большим облегчением .