Нет, глюки-то они может и глюки, но даже они не бывают беспричинными, у них тоже есть какая-то логика, пусть даже иррациональная. Что я вообще знаю о компьютерах? Что на них работают, с помощью них чем-нибудь управляют, и… и то, что я ни разу их здесь не видел – вдруг дошло до меня. Я их здесь ни разу не видел, но о их существовании я знаю, и даже помню как они выглядят.
Стоп! Я даже опёрся о стену от неожиданной догадки – я вот уже сколько тут повспоминал, и всё это совершенно безнаказанно! Ни боли, ни натягивающихся струн в голове, ни дурноты, ни тошноты… С подозрением покосился на рухнувшую балку, под которой скрывался повреждённый чудодейный силовой кабель – может мне ещё разок другой арматуру туда сунуть? Дело-то полезное, как выяснилось. Нет, пожалуй не стоит – лучшее, как известно, враг хорошего, мой мозг и так мне выдаёт реальность в эм… скажем так: в сильно авторском варианте, не стоит усугублять.
Я, закрыв глаза, представил себе эту клавиатуру, пытаясь вспомнить где какие клавиши находятся, раз уж теперь это можно делать безнаказанно, не стоит упускать шанс – ведь это такое удовольствие, что-то вспоминать, с лёгкостью и без негативных последствий.
Отыскалась клавиша «Е» в закоулках памяти быстро, и я мысленно её нажал. Раздалось жужжание, и я распахнул глаза, непроизвольно отскакивая назад – бутафорская дверь отъезжала в сторону, скрываясь в стене.
Сказать что я оторопел, это всё одно что промолчать – я стоял столбом, глядя в отверзившийся проём, с уходящим по прямой коридором, в конце которого явственно виделся свет. Я стоял и смотрел, направляя внутрь фонарь, пока снова не раздалось жужжание, и дверь не вернулась в исходное положение, затворив коридор.
Стукнув себя по лбу, выругался, вновь попытавшись себе вообразить клавиатуру, но для этого пришлось успокоить сердцебиение и дыхание. Вжик – проход снова открыт. «Может я сплю и мне всё это сниться?» - пришла тривиальная мысль, и тут же ушла – кто хоть раз спал, такое не спутает...
Я шагнул за дверь. Этот коридор, в отличии от остальных помещений, был заметно захламлён, причём не следами каких-то разрушений, а скорее не свойственным, для такого рода помещений, мусором: пожухшие листья, клочки бумаг, пара пластиковых пакетов. Вжик., и дверь за моей спиной закрылась.
Коридор оказался не столь длинным, каким привиделся через открытую дверь. Сделав несколько шагов, я понял что свет отражается от стены – коридор поворачивал под прямым углом. Заглянув за поворот, я увидел ещё одну дверь, только на этот раз она оказалась обычной, открывающееся на себя, и нормальная человеческая ручка у неё тоже имелась, однако на этот раз, для разнообразия, дверь была частично открыта, или, точнее сказать, выбита.
Подойдя ближе, заметил следы разрушений: дверь перекосило в проёме, левый верхний угол отогнут во внутрь, по краям проёма виднеются не слабые сколы в бетоне, из образовавшейся щели и просачивался свет, оттуда же долетали брызги и плеск воды.
Выключив фонарь, я потянул за ручку – дверь, как и ожидалось, дёрнувшись на перекошенных петлях, дальше не пошла, но верхний угол поддавался лучшее, и просунуть голову я смог.
Чуть не присвистнув от увиденной картины, глянул вниз, затем вверх, морщась от летевших в лицо брызг – похоже, я таки нашёл тот самый технический колодец, хотя судя по размерам, диаметр на вскидку метра 4, справедливее его было бы назвать шахтой, но дело даже не в этом.
В глаза бросались следы серьёзной аварии, произошедшей не сегодня и не вчера: в верху виднелись неровные края широкого провала, откуда падал свет вперемешку с водой, но если этому я ещё был некоторым образом рад, теперь появился путь наверх, то вот тому что было ниже этого провала, радоваться было сложно. По стенке колодца шли скобы лестницы, проходившие рядом с дверным прогалом, из которого я сейчас и высовываюсь, а перед самой дверью имелась и небольшая решетчатая площадка, на которую можно было удобно слазить с лестницы, дабы войти в дверь. Вот только теперь, после обрушения колодезного люка, или что там было, нехилые бетонные обломки снесли или погнули почти все скобы, заодно вместе с площадкой – вон она, покореженная, валяется на дне, в метрах десяти ниже моей двери, и не вверх подняться, ни вниз спуститься, я не могу.