«Войдите и ждите закрытия первой двери».
Сила, это уже смешно.
Лея подчиняется. Интересно, что дальше? Защитные поля? Ее заставят переодеться в больничную хламиду, чтобы она точно ничего не пронесла в палату? Что они еще придумали для того, чтобы пациент, не способный самостоятельно дышать, не сбежал?
Она ожидает увидеть очередной коридор. Больничный на этот раз. Дверь в палату. Саму палату, в конце концов. Пленника на кровати. И потому замирает, только шагнув за порог.
Ни коридора, ни палаты. Похожая на склад оборудования небольшая комната заставлена аппаратурой до потолка. А посредине на возвышении — контейнер. Металлический. С прозрачной крышкой. С огоньками приборов в цоколе.
Лея подходит ближе, не ощущая под собой ног. Догадка ее встряхнула, но наверняка она что-то поняла не так, контейнер слишком мал, чтобы…
Она заглядывает внутрь.
Контейнер полон вязкой жидкости, и в ней, словно в смоле — человек. Половина человека. Худое, бесцветное, искромсанное шрамами тело. Какие-то трубки выходят из живота, из ничем не прикрытого пениса прямо перед ней, и Лея спешно отводит взгляд.
Обрубки его рук и ног зафиксированы темными петлями, еще одна пересекает грудь. Он дышит. Движется жидкость, толкается в прозрачную крышку. Лицо закрыто прозрачной маской. Маска совсем не скрывает ни его шрамов, ни его старости.
Лея вглядывается в его лицо.
Вейдер открывает глаза, и она вздрагивает. Он щурится, будто не узнает ее. А Лее хочется хлестнуть его фразой, отомстить за свой страх, но слова не складываются — а потом она понимает, что он не видит ее лица. Не различает, хоть его взгляд и ощупывает ее.
Лея наклоняется ближе — и его глаза расширяются. Вот теперь увидел. Узнал.
Она смотрит в серые, почти белесые, почти мертвые глаза Вейдера и говорит совсем не то, что планировала.
— Почему ты соврал Люку? — и бьет по крышке ладонью. Крышка даже не вздрагивает.
— Поясните, ваше высочество, — произносит синтезированный голос, так непохожий на его бас, что Лею передергивает. Губы Вейдера даже не шевелятся.
Это какой-то абсурдный, безумный сон.
— Ты написал, что тебя лечат! Что с тобой хорошо обращаются. Зачем?.. — и она замолкает, потому что Вейдер щурит глаза, нижняя половина его лица остается неподвижна, но Лея уверена, что он усмехается. И начинает понимать причину.
— У меня нет связи с внешним миром, — озвучивает Вейдер ее понимание. — Люку… писали от моего имени?..
Сила. Люк был так рад. Так счастлив получать редкие, короткие сообщения. Как они могли?.. Почему?
— Я это так не оставлю, — уже произнося слова, Лея ощущает их бесплотность. Глаза Вейдера насмехаются над ней. Лея кусает губу.
— Не советую, — говорит Вейдер. — Подписка о неразглашении вряд ли стала просто формальностью.
— Но он должен знать, что…
— Ваше высочество, — даже механический голос умудряется подчеркнуть эти слова, и Лея осекается. — Какой бы договор ни заключила СБ с моим сыном, он выполняется. Вмешательство приведет к неконтролируемым последствиям. Я сейчас говорю не о своей жизни.
Он прав. Жизнь Вейдера сейчас — контролирующий Люка фактор. С точки зрения СБ — обеспечивающий его лояльность. Если Люк узнает, то попытается отбить отца любой ценой. Если даже ей — ей! — хочется сейчас вытащить Вейдера из этого саркофага, то брат…
Она встряхивает головой. Комнату прослушивают. Вейдер намекнул более чем ясно. Держи себя в руках, Лея Органа. Тебя сюда пустили только потому, что ты ненавидишь Вейдера, и все об этом знают. А ты чуть не проговорилась так глупо, едва не назвала Люка братом.
— Какой доступ к информации у вас есть? — спрашивает она. Знает ли он о захвате Сената?
Визоров не заметно, но возможно, из-за особенностей жидкости… Вейдер смотрит на нее со странным выражением, почти с жалостью.
— У меня нет связи с внешним миром, — повторяет он.
Лея хмурится.
— Не к новостным каналам, хорошо, я понимаю. Но к информаторию?..
Он прикрывает веки.
— Сложно представить, верно, ваше высочество?
Лея смотрит на него, не шевелясь. «Нет связи» — это… совсем нет? Нет доступа ни к книгам, ни к людям, ни к новостям — ни к чему? Это значит, что пять лет, прошедшие с Эндора, он лежал в этом… гробу — в изоляции?
— Вас… хотя бы допрашивали? — ее голос звучит отвратительно беспомощно.
— У меня очень насыщенная публичная жизнь, — едкий взгляд из-под голых век ожигает ее. — Каждые полгода кто-то да приходит. Проверять, не сошел ли я с ума. Наверняка пару статей на мне уже написали, но я не в обиде. И нет — с ума я пока не сошел.
Он явно не желает сочувствия. Лея бы тоже не желала.
— Что вы здесь делаете, ваше высочество? — холодный голос выводит ее из ступора. — Вы не из тех, кто приходит полюбоваться.
И Лея сдергивает ладонь с прозрачной крышки. Которую наверняка сделали для любителей «полюбоваться». Врачам-дроидам датчиков достаточно, не было никакой необходимости… Неужели в СБ есть… Или же кто-то из руководства республики приходил сюда, чтобы… Сила великая. Она не хочет об этом знать.
Дело. У нее важное дело. Время идет. Времени совсем нет. Даже если сейчас кажется, что оно остановилось, а она подвешена в кошмаре.
— Что вы знаете о деле «Неуловимого»?
Вопрос явно застает Вейдера врасплох, и он задумывается.
«Только бы он действительно не был безумен», повторяет про себя Лея, смотря в его лицо. Пять лет неподвижности, изоляции, сенсорной депривации. Как они могли, Люк же просил… Мы же не Империя, мы же…
— «Проклятый корабль»? — Под прояснившимся пытливым взглядом Вейдера Лея кивает. — Да, я его хорошо помню. Что вас интересует?
— Что стало с убийцей на самом деле?
— Вы не верите записи в досье, или она не сохранилась?
— Запись можно подделать, если человек зачем-то нужен.
— Нет, — Вейдер едва заметно качает головой. Насколько позволяют фиксаторы. — Я убил ее с большим удовольствием. И никогда не взял бы к себе, ни в каком качестве.
— Судя по досье, она была гением.
— Она убивала моих людей потому что ей это нравилось. Психопатов невозможно ни контролировать, ни вылечить, только убить.
— Как Палпатина? — не удерживается Лея. Но он отвечает очень спокойно.
— Именно.
— Кто на самом деле нашел ее?
— Я, — говорит Вейдер. И Лея морщится. Сила, она понимает его желание сохранить гордость — и защитить своих, — но сейчас на это нет времени.
— Это очень важно. Кто из вашей команды раскрыл загадку? Я вам обещаю, если он жив и скрывается, то я гарантирую его безопасность, нам нужна его помощь.
— Принцесса, — механический голос напряжен, — у меня нет иного ответа. Нашел убийцу я. Могу рассказать детально, если хотите. — Она смотрит в его лицо, в его внимательные глаза, и внутри нее что-то умирает. Она так надеялась…
— Что случилось? — продолжает Вейдер. — Что-то Люком?.. Что с Люком?
Лея опускает голову, отводит взгляд. И рассказывает. Когда она заканчивает, он молчит. Недолго.
— Он жив, — произносит Вейдер резко. — Я бы почувствовал. Сквозь любой блокиратор.
Лея кивает. Все еще на него не смотря.
— Я дам любую клятву. Я найду как вытащить Люка оттуда. Я вам обещаю.
— Если вы используете этот предлог, чтобы бежать… — и Лея осекается. Ей нечем ему грозить, с ним случилось уже все — кроме смерти. А смерть после таких пяти лет…
Она наконец встречается с ним взглядом. Вейдер смотрит пристально и жестко.
— Я обещаю вам не бежать. Все, что мне нужно — это чтобы он жил.
Лея кивает. Но молчит. Чем в их ситуации поможет военачальник, пусть и талантливый? Пусть даже лучший из живущих? Мадин справится не хуже.
— Спросите у ваших аналитиков, или у кого хотите из СБ, поможет ли им ТН367.
Лея медленно повторяет фразу. Поднимает брови.
— Вы полагаете, они узнают ваш… как это называется? Код? Вы выбрали странное имя.