— Госпожа! — заверещала она, — Вас в храм зовут срочно!
Мелана перешагнула через неё:
— Некогда! Обойдутся! — и помчалась по коридору на выход.
Во дворе она присвистнула. Со всех крыш отозвались калины. Эта живность могла сослужить ей хорошую службу.
Пока она бежала, охрана, что сопровождала пленников от острога, завела их во двор.
Белобрысый сидел на широком низком подоконнике, смотрел на происходящее и потягивал вар. Шрам сидел напротив за низеньким столиком и смачно чавкал, объедаясь сочным мясом. Белобрысый прищурился. Один из людей Шрама резко отделился от остальных и подошел к пленнику со спины. И как бывший действер его не заметил?
Резкий толчок в спину и Ирон полетел в группу конфискованных рабов. На кого-то наступил, кому-то случайно врезал, на кого-то упал. Рабы были для арены, а стало быть, терпеть такое не стали. Пока бывший действер опомнился, в него вцепились все, те на кого он наступил, упал и кому пусть и случайно врезал. Симони сплюнул и полез в толпу разнимать.
«Ребята, вы где?» — Мелана неслась по улице к гостиному дому.
А в ответ тишина. Глик возвестил:
«Временные перебои со связью. Время восстановление вещания восемь тактов»…
За такт до возобновления связи Мелана добежала до ворот гостиного дома.
«Охренеть!!!»
Девушка на секунду замерла у открытых ворот, чтобы оценить ситуацию. Ситуация была следующая: в центре мощеного двора работая кулаками направо и налево действеры держали круговую оборону от полусотни уже побитых и обозленных бойцов. Тем бы взять и навалиться всей кучей, смять толпой, но привычные к одиночеству на арене, по счастью для Брайбера и Ирона, нападали бестолково и соблюдая какую-то странную очередь.
Мелана влетела во двор, громко свистнула. Со всех крыш пронзительным визгом ей ответили калины.
«Вперед!» — скомандовала она и в дерущихся со всех сторон, с крыш, с балконов полетели камни, куски черепицы, фрукты, палки — все чем по пути смогли разжиться калины.
Ирон заметил девушку первым и заорал забыв про маскировку:
— Спектрал!
— Да подавись ты! — девушка уворачиваясь от распаленных бойцов и сыпавшихся сверху предметов продвигалась к друзьям.
Теплый комочек никак не хотел отставать от запястья.
— Спектрал!
Наконец ей удалось его отодрать, но подойти ближе сквозь частокол тел было никак.
«Что мне с ним делать?»
«Бросай дура! Он сам хозяина найдет!»
«Сам дурак!» — подумала Мелана, но послушалась.
Спектрал полетел по направлению к хозяину. Краем глаза она зацепилась за людей Шрама, что замерли, не вмешиваясь, в тени. Их было много, слишком много для открытого боя. Но где сам хозяин этого бедлама? Как он допустил это побоище?
Мелана оглянулась, но его не увидела. Зато от за такт облекшегося в спектрал Ирона мигом отхлынули желающие преподать ему урок вежливых манер. Над двором пронеслось:
— Демон! — и рабы отступили.
Калины продолжали прыгать по крышам и балконам, свистеть и повизгивать, но объекты метания у них явно иссякли. Среди побитых потных окровавленных обнаженных тел Ирон в ярко синем спектрале, что затянул его полностью, прикрыв хозяину даже лицо, выглядел дико. Рядом, все еще прикрывая ему спину, сплевывая кровавую слюну и вытирая о набедренную повязку разбитые кулаки, стоял Брайбер. Мелана протиснулась к ним. Покачала головой. Мол подвели под монастырь. Брайбер лишь пожал плечами, но даже по глику ничего не передал. А Ирон судя по его позе приготовился убивать.
«Плохо!» — подумала девушка.
Замолкли калины и она громко крикнула:
— Шрам!
В наступившей тишине — резкий голос, как железом по стеклу.
— Шрам!
Белобрысый, который с интересом наблюдал за все происходящим во дворе, обернулся к нему:
— Тебя, кажется, зовут…
— Что? — не понял Шрам. Увлекшись трапезой, он пропустил все веселье во дворе.
Густые брови сошлись на переносице.
— Слушай, — белобрысый поднял палец и показал во двор.
В тишине:
— Шрам!
«Все-таки она самоубийца», — мелькнуло в голове у Марка, слишком уж хищное было выражение у Шрама, когда до него дошло кто и что кричит во дворе.
Резко побледнев, он подскочил, перевернул столик и в два шага оказался у окна. Ненавистная шанты стояла в центре двора рядом с неведомым созданием только условно напоминавшем человека и продолжала верещать, выкликая ненавистную кличку:
— Шрам!