Модельный пример
Быть может, полезно разъяснить объяснение Морозова на примере из новейшей истории. Даем слово самому Морозову:
«Вот перед нами была Австрийская империя XIX века. Она состояла из двух частей: немецкой Австрии со столицей Веной (Вин) и мадьярской Венгрии со столицей Будапештом, а к этой паре присоединилась еще и славянская Босния–Герцеговина. В этой империи царствовал с 1848 года Франц–Иосиф и жил почти всегда в своем венском дворце, а в будапештский приезжал лишь временами. Австрийские немцы считали его своим королем, венгерские мадьяры — своим и, наконец, присоединенные герцеговинцы — своим князем.
Войска его состояли и из немецких, и из мадьярских, и из славянских полков. Каждая из трех частей жила своей собственной внутренней жизнью, имела свою собственную экономическую и гражданскую эволюцию. Внешняя торговля и другие экономические отношения шли у каждой части особо в зависимости от географического положения, и только представительства перед иностранными державами, до войны, были общими, хотя и сами три части не раз воевали друг с другом.
Представьте себе, что какой–нибудь венгерский летописец написал историю Венгрии на мадьярском языке, где называл Франца–Иосифа просто Иосифом, а какой–нибудь немецкий летописец в Тироле написал на немецком языке историю Австрии (т.е. Тироля с Веной), где называл Франца–Иосифа просто Францем, обозначая время, как и первый, лишь по годам его царствования.
Представим затем, что то же самое сделал и какой–нибудь боснийский монах на славянском языке, называя его по–своему — Франциском.
Вообразим затем, что вся наша современная литература о событиях XIX в. погибла в каком–нибудь общественном или стихийном перевороте и каким–то чудом сохранились только эти три манускрипта.
Потом культура началась снова с младенческого возраста, и некий «историк» лет через триста нашел эти документы… При страстном желании узнать как можно более из истории погибшей культуры он невольно поддался бы стремлению принять Франца, Франциска и Иосифа за трех государей, один из которых царствовал над Тиролем, другой — над Венгрией, а третий — над Боснией–Герцеговиной.
Когда это было? Он отметил бы, что каждый из них имел отношение и к двум остальным странам. Большие разницы в культуре каждой описанной страны легко могли подать ему мысль, что тут имеется дело с тремя периодами культуры той же самой Придунайской империи, которая целиком называлась Австрией, и он написал бы научный трактат под названием «Три периода Австрийской культуры: первый — Австрия под славянским владычеством Франциска I, второй — Австрия под мадьярским владычеством Иосифа I, третий — Австрия под немецким владычеством Франца I».
В названиях, упоминаемых тремя летописями городов, он тоже легко бы спутался. Так, венгерская столица Буда–Пешт состоит из Пешта на правом берегу Дуная и Буды против него, который по–немецки называется Офен. Если у немецкого летописца Буда–Пешт назван бург–Офен, у венгерского — просто Буда, а у славянского — град Пест, то, восстановив один на его реальном месте, историк стал бы искать другие в других местах и из одного и того же взятия Будапешта после венгерского восстания сделал бы три: взятие града Песта Франциском I (еще до тех пор, как он стал боснийским властелином), взятие Буды Иосифом I при венгерской династии и, наконец, взятие Офена Францем I при немецкой династии. Относя этимологически и географически Буду в Венгрию, он стал бы искать и, при сильном желании, нашел бы Офен где–нибудь в немецких странах, например, приняв бы его за город Гоф в Баварии и т.д.
Точно то же вышло бы и с другими географическими названиями, даже и с самой Веной, которая по–славянски называлась Ведень, а по–немецки — Вин.
В результате такого соединения друг с другом трех разноязычных и разномастных историй царствование одного и того же Франца–Иосифа оказалось бы историей трех различных царей и в трех разных странах, и в царствованиях их не оказалось бы ничего общего, кроме созвучия некоторых имен, вроде Франц и Франциск, Вин и Вена, да еще того, что время царствования их всех оказалось бы исключительно долгим, около 67 лет» ([6], стр. 959—961).
Последователи этого историка, увлеченные открывающимися перед ними возможностями, создали бы теорию преемственного развития культуры, искусства, общественных учреждений этой «трехчленной империи». Специалисты–хронологи разместили бы все события на временной шкале, и эта хронологическая сетка вошла бы в учебники. По этим учебникам стали бы изучать историю следующие поколения ученых, причем вполне возможно, что они бы уже не знали имени первого историка, осуществившего реконструкцию, и даже бы не задавались вопросом о ее происхождении. Все вопросы хронологии также считались бы давно и окончательно решенными.