Критика происхождения
К внешней критике относится также исследование вопроса о происхождении манускрипта. С нашей точки зрения, это центральный вопрос внешней критики. По существу, только ею мы и занимались в этом томе. Поэтому следует поподробнее изложить мнение по этому вопросу профессиональных историков.
«Было бы абсурдом искать сведений о каком–нибудь факте в бумагах такого лица, которое о нем ничего не знало и не могло ничего знать. Следовательно, беря в руки документ, прежде всего, должно задаться вопросом: «Откуда он происходит? Кто его автор? К какому времени он относится?». Документ, автор, а также время и место написания которого неизвестны, никуда не годится. Эта, по–видимому, элементарная, истина была признана вполне только в наше время …
Большинство современных документов снабжено точными указаниями о своем происхождении. Напротив, на многих древних документах не обозначено ни места, ни даты, ни подписи.
Человек по природе отличается склонностью придавать веру указаниям о происхождении, если таковые имеются налицо. На обложке и в предисловии к «Возмездию» Виктор Гюго называет себя их автором: стало быть, Виктор Гюго автор «Возмездия». Вот, например, в музее неподписанная картина, но стараниями администрации музея рама ее украшена дощечкой с именем Леонардо да Винчи: значит, это картина Леонардо да Винчи. В «Отрывках христианских поэтов» Клемана в большей части изданий сочинений св. Бонавентуры и во многих средневековых рукописях находится поэма «Филомена» с именем св. Бонавентуры: поэма «Филомена» принадлежит, следовательно, св. Бонавентуре, и в «ней находят даже драгоценные указания относительно души» этого святого человека. Врэн–Лукас приносил г. Шалю надлежащим образом подписанные автографы Верцингеторикса, Клеопатры и св. Марии Магдалины: вот, думал г. Шаль, автографы Верцингеторикса, Клеопатры и св.Марии Магдалины. Мы стоим здесь лицом к лицу с одной из наиболее распространенных и в то же время и наиболее устойчивых форм общественного легковерия,
Опыт и размышления доказали необходимость ограничить эту инстинктивную доверчивость особым методом. Автографы Верцингеторикса, Клеопатры и св. Марии Магдалины были вымышлены Врэн–Лукасом, «Филомена», приписывавшаяся средневековыми писцами то св. Бонавентуре, то Людовику Гранадскому, то Джону Говдену, то Джону Пекгаму, не принадлежит, быть может, ни одному из этих авторов и, наверное, не написана первым. В самых знаменитых итальянских музеях отменные нелепости, без тени доказательства, прикрывались славным именем Леонардо да Винчи. С другой стороны, не подлежит сомнению, что Виктор Гюго автор — «Возмездия». Мы делаем отсюда заключение, что самые формальные указания на происхождение никогда не бывают достаточными сами по себе. Они представляют только большую и меньшую вероятность — большую, вообще, когда дело идет о современных документах, и часто очень слабую, когда вопрос касается древних. Указания эти бывают иногда позднейшими прибавками, приставленными к незначительным произведениям, с целью поднять их цену. или к выдающимся сочинениям, с целью кого–нибудь прославить, или, наконец, с намерением мистифицировать потомство и по множеству других, легко объяснимых мотивов, вообще, подложная (псевдоэпиграфическая) литература древности и средних веков очень обширна. Кроме того, есть совсем «ложные» документы, снабженные, естественно, подделывателями самыми точными указаниями о их мнимом происхождении. Следовательно, указания о происхождении документов нужно проверять» ([157], стр. 71).
Как и в отношении восстановительной критики, мы с этими общими положениями вполне согласны. Наши разногласия с историками начинаются тогда, когда от общих деклараций они переходят к их конкретному воплощению. По нашему мнению, историки, проводя в жизнь эти идеи, делают это недостаточно последовательно и, самое главное, путая необходимое с достаточным, полагают документ достоверным, если его ложность не установлена. Судите сами:
«Главным орудием критики происхождения служит внутренний анализ рассматриваемого документа с целью обнаружения всех признаков, способных дать указания об авторе, а также о времени и стране, где он жил. (Это неверно: аутентичность, скажем, «Возмездия» Виктора Гюго устанавливается на основании совсем других соображений. «Внутренний анализ» употребляется только с отчаяния, когда нет других более надежных средств установления подлинности. — Авт.)