Четыре упомянутых созвездия это четыре важнейших созвездия Зодиака, соответствующие началу осени, началу лета, началу зимы и началу весны. Эти созвездия были первыми зодиакальными созвездиями, выделенными древними; только позже, когда сезоны года были подразделены на месяцы, появились и остальные восемь созвездий. Кроме того, Пегас под влиянием христианской символики был заменен Рыбами.
Эти четыре созвездия–животные расположены на эклиптике в вершинах квадрата и потому к каждому из них примыкает 6 = 24:4 крыльев–секторов прямого восхождения (одновременно отождествляемые Иоанном со старцами). И, действительно, в Апокалипсисе мы читаем: «И каждое из четырех животных имело по шести крыл вокруг, а внутри они были исполнены очей (звезд); и ни днем, ни ночью не имеют покоя…» (Ап., IV, 8); в последней строке явно имеется в виду непрестанное суточное вращение созвездий вокруг полюса мира.
Таким образом, мы видим, что гл. IV является поэтичным, но вполне точным описанием ежесуточного вращения звездного неба, наблюдаемого с широты острова Патмос, причем терминология и символика совпадают с точностью до поэтических вольностей со средневековой астрологической символикой.
В гл. V начинает развиваться некий сюжет: «И видел я в деснице у Сидящего на престоле (Троне) книгу, написанную внутри и отвне, запечатанную семью печатями. И видел я вестника сильного, провозглашающего громким голосом: кто достоин раскрыть сию книгу и снять печати ее?» (Ап., V, 1—2). Тут под «книгой», т.е. свитком (сброшюрованных книг в то время еще не было) подразумевается, по–видимому, Млечный путь, «исписанный внутри и снаружи» звездами, а под «печатями» облака, его закрывающие. Главное же здесь — ожидание того, кто придет и «снимет печати». В следующих стихах это ожидание нарастает: «И никто не мог ни на небе, ни на земле, ни под землею раскрыть сию книгу, ни посмотреть в нее. И я много плакал о том, что никого не нашлось достойного раскрыть и читать сию книгу, и даже посмотреть в нее» (Ап., V, 3—4). И, наконец, ожидаемый приходит: «И один из старцев (часовых секторов) сказал мне: не плачь, вот лев от колена Иудина, корень Давидов, победил, и может раскрыть сию книгу и снять семь печатей ее. И я взглянул, и вот, посреди престола (Трона) и четырех животных (зодиакальных созвездий) и посреди старцев (часовых секторов) стоял Агнец, как бы закланный, имеющий семь рогов и семь очей, которые суть семь духов Божиих…» (Ап., V, 5—6). Если вспомнить, что «очи, которые суть духи» это звезды и что Агнец значит то же, что Овен, то все, в том числе и необыкновенно большое число «очей» у Агнца, становится ясным: в предназначенный час взошло созвездие Овна. Поскольку в христианской мифологии Овен (Агнец) является символом Иисуса Христа, становится также понятным его долгое ожидание и ссылка на «льва от колена Иудина, корень Давидов».
Тождество Ожидаемого и Иисуса явствует из текста: «… достоин Ты взять книгу и снять печать, ибо ты был заклан и Кровью Своей искупил нас Богу…» (Ап., V, 9). Предыдущий текст: «И когда Он взял книгу, тогда четыре животных и двадцать четыре старца пали перед Агнцам…» напротив чисто астрологический и указывает на кульминацию созвездия Овна на небе. Эта же кульминация имеется в виду в торжественной хвале Агнца, которой кончается эта глава.
Таким образом, содержание гл. V — это ожидание восхода созвездия Овна, его восход и кульминация.
Прежде чем переходить к следующей VI главе, мы покажем, как в рамках астрологической трактовки делается совершенно прозрачным одно из самих темных и жутких мест Апокалипсиса. Мы имеем в виду следующий текст: «И взглянул я, и вот светлое облако, и на облаке сидит подобный Сыну Человеческому; на голове его золотой венец, и в руке его острый серп. И вышел другой вестник из храма (жилища Бога) и воскликнул громким голосом к сидящему на облаке: пусти серп твой и пожни, потому что пришло время жатвы, ибо жатва на земле созрела. И поверг сидящий на облаке серп свой на землю, и земля была пожата. И другой вестник вышел из Храма (жилища Бога), находящегося на небе, также с острым серпом. И иной вестник, имеющий власть над огнем, вышел от жертвенника и с великим криком воскликнул к имеющему острый серп, говоря: пусти острый серп свой и обрежь гроздь винограда на земле, потому что созрели на нем ягоды. И поверг вестник серп свой на земле и обрезал виноград на земле и бросил в великое точило (корыто) гнева Божия. И истоптаны ягоды в точиле (корыте) за городом (там, где нет людей), и потекла кровь из точила (корыта) даже до узд конских, на тысячу шестьсот стадий» (Ап., XIV, 14—20).