3. Свет мира.
«Вы — свет мира», — продолжает Господь ученикам и, кратко выразив ту же мысль в другом образе — город, стоящий на горе, не может укрыться от взора, — развивает под образом света мысль о том, что их деятельность должна и будет влиять на мир. Думать или желать обратного было бы так же отвратительно, как воображать, что люди поставят светильник не на подсвечник, а под бушель.
Но конец этого высказывания настораживает, когда говорится: «Да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного». Солящая и освещающая сила учеников действительно призвана воздействовать на других, но образ жизни с добрыми делами не имеет такого прямого отношения к другим, а к тому, кто его ведет, имеет отношение лично к себе. Евангелист позволил мысли, которая изначально должна была двигаться в определенном направлении, расшириться в конце.
Образ свечи, поставленной не скрытно или под скамьей, а на подсвечнике, встречается в этой краткой версии сначала у Марка, затем с добавлением «чтобы входящие видели свет» у Луки, а Матфей лишь немного изменил это добавление, сказав: «и светит всем в доме». И Марк, и Лука позволяют Господу сказать то же самое, когда Он только что истолковал притчу о сеятеле ученикам по их просьбе. Следовательно, это должно иметь целью намекнуть ученикам, что они должны использовать свои способности при слушании притч. Но, прежде чем мы критически рассмотрим прагматизм синоптистов, который был связан с изложением притчи о сеятеле, мы уже здесь можем отметить, что Марк и Лука не были особенно счастливы в использовании образа света. Лука даже подробно останавливается на неуместности этого образа, который должен быть свойственен ему в данной обстановке, когда говорит: поставь свечу на подсвечник, чтобы входящие видели свет.
Правильно! Свеча, поставленная на подсвечник, освещает не только того, кто его зажигает, но и всех, кто находится в доме или входит в него. Марк, соблазнившись неясной аллюзией, поместил пословицу в неподходящее место; Матфей, в том месте, где Иисус объясняет притчу о сеятеле, с тонким тактом опустил ее, но остроумно использовал, когда обозначил необходимое положение учеников в мире. Наконец, он был особенно счастлив, когда усилил этот образ в его отношении к просветляющей силе учеников, добавив к нему еще и то, что горный город не может ускользнуть от взора. Он должен быть виден; поэтому ученики должны дать воссиять своему свету, и это их внутреннее предназначение, которое ничто не может подорвать, — сиять как свет миру.
Лука еще раз применяет это изречение в контексте, когда некоторые требовали знамения, но Иисус, когда после этого толпа стала еще больше, отвергает это требование и напоминает им, что царица Юга и ниневитяне, которые поверили бы и без знамения, должны были бы посрамить это чудесное поколение. Когда сразу же за этим следует аналогия со светом и подсвечником, единственным возможным толкованием может быть то, что Иисус хочет сказать о своем призвании светить повсюду. Возможно, евангелист и услышал нечто подобное, но несомненно, что это уподобление Иисуса призвано увещевать других не скрывать свой свет. Поэтому связь здесь так же отсутствует, как и в последующем, когда евангелист, увлекшись ключевым словом «свет», добавляет в тот же момент изречение о внутреннем свете, которое мы снова встречаем в другом месте Нагорной проповеди Матфея.
§ 20. Новый закон.
В почти полном контексте, прерываемом лишь в некоторых местах, Иисус объясняет, как следует понимать Его отношение к хозяину.
Сначала вопрос о том, связано ли это довольно длительное разделение со вступлением к Нагорной проповеди. Толук, как и подобает богослову, отвечает и «да», и «нет». Нет! А именно: «непосредственная, — но это уже скрывает «да!», — непосредственная связь с предыдущими словами не может быть легко доказана». Да! А именно: «до ст. 16 продолжается вступление, а теперь «да» выходит из своего первого укрытия, и теперь следует первоначально задуманная аргументация». Но мы не знаем, может ли быть большая и более точная связь, чем та, когда то, что следует, уже подразумевается в том, что предшествует, т. е. в исполнении ранее намеченной цели. Это все, что нам нужно, чтобы увидеть лучшую, даже «непосредственную» связь в речи; или связь должна быть только тогда, когда оратор предваряет свою речь логическим делением или переходит от одной части к другой с математическим рядом следствий? Достаточно, если ясно, что последующее уже подразумевалось в предыдущем. Но в данной речи это не ясно, более того, очевидно обратное. Мы просим апологета изучить эту речь в том виде, в каком ее приводит Лука, чтобы понять, какая связь имеется в виду. Здесь Блаженства — подходящее вступление, с которым внутренне связан и правильно ораторски увязан сам вопрос; здесь последующее уже подразумевается в Блаженствах, ибо вся речь лишь проводит мысль о том, что верующие по отношению к миру в целом и к своим братьям должны стараться быть кроткими и любящими, и они должны это делать, говорится во вступлении, даже если они придавлены и стеснены в мире. Они находятся в оппозиции, но должны любить ее и, проявляя мягкость, сделать так, чтобы она перестала быть для них оппозицией. Это и называется согласованностью!