Но почему же он не закрыл дело, отдав Иисуса на поругание правителю и на поругание солдатам в том самом царском костюме? Зачем он тогда затеял этот бесконечный клубок хождений туда-сюда, выходов и входов, выводов и выводов? Почему он только сейчас добавляет, что иудеи считали Иисуса виновным в смерти, потому что он назвал себя Сыном Божьим? Почему он вспоминает слова Луки о власти тьмы? И вообще, почему ему приходится так исправлять ошибки, допущенные им ранее, и даже с новыми происшествиями, добавленными двумя другими к первоначальному сообщению, например, с примечанием о растущем страхе Пилата, он справляется еще более неуклюже, чем его предшественники!
Мы восстановим дыхание, когда прочитаем оригинальный отчет.
2. Первое свидетельство.
Иисус передается священниками Пилату. Пилат спрашивает его: «Ты ли царь Иудейский? Иисус ответил утвердительно, но умолчал обо всех остальных обвинениях священников, умолчал даже тогда, к изумлению Пилата, когда тот обратил его внимание на серьезность обвинений.
Короче говоря, Пилат оказался в растерянности, что делать.
От растерянности его избавила толпа, вбежавшая в преторию и напомнившая ему, что он имеет обыкновение отпускать узника на Пасху. Он тотчас же воспользовался этим случаем, чтобы предложить им, не отпустить ли к ним царя иудейского, так как видел, что священники отдали его только из злобной зависти. Но они скорее возбудили народ, требуя Варавву, человека, совершившего убийство во время восстания и заключенного в темницу вместе с заговорщиками. На это требование Пилат спросил, что ему делать с Царем Иудейским, они закричали распни Его, и после того, как он заметил, какое зло тот совершил, но народ повторил свои крики, он отдал Его на бичевание и распятие, а Варавву, о котором четвертые совершенно забыли сообщить более важные вещи, отпустили. Теперь солдаты выводят Иисуса во двор, созывают всю когорту, одевают Иисуса в тот самый издевательский царский костюм, насмехаются над ним, снова надевают на него его собственную одежду и выводят на распятие. Прежде чем более внимательно изучить первоначальный рассказ, мы сначала освободим его от обещаний, которыми двое других надеялись обогатить его для его же блага.
3. Свидетельство Луки
Даже в самом начале, хотя Лука и старается сохранить структуру первоначального рассказа, он не может устоять перед соблазном дополнить его, изменить, более четко определить; но если эти изменения уже в самом начале неудачны, если определенность, которую Лука придает первоначальным чертам, носит лишь фрагментарный характер, т. е. если она лишь пунктирно обозначена здесь и там, а остальные черты остаются такими, какими он находит их в письме Марка: Наконец, он настолько нарушил первоначальный отчет в одном месте и настолько сместил одну черту, что в этом отношении его рассказ может соперничать с четвертым.
Слишком надуманно, когда иудеи выступают с обвинением, что Иисус соблазняет народ и мешает ему платить подати кесарю, говоря, что он Мессия — Царь; за этим подробным и инсинуативным обвинением теперь даже не следует должным образом вопрос Пилата: «Ты ли Царь Иудейский?» Затем, когда Иисус отвечает на этот вопрос утвердительно, Пилат слишком рано и неестественно поспешно заверяет «священников и народ», что не находит в этом человеке никакой вины, и когда, с другой стороны, противники вновь утверждают, что он возбуждает народ, что он возбуждал народ учением во всей Иудее и что он начал свой путь из Галилеи сюда, то это, в соответствии с той пропорцией, в которой разрабатываются и расширяются евангельские отрывки, является очень ненужным и лишним замечанием.