Тем не менее, не перестанем ли мы с самым беспристрастным изумлением спрашивать, как могло случиться, что Матфей составил рассказ, столь сильно отличающийся от рассказа Луки? Мы доказали это, и у нас еще будет случай показать, какие изменения претерпели рассказы Марея при Луке и какие новые фигуры Матфей создал из творений своих предшественников.
У нас совсем другая забота, и мы не хотим ее скрывать. Лука поставил отдельные прекрасные творения на место рассказов, найденных им у Марка, Матфей еще богаче новыми счастливыми композициями. Но оба они не привели свои новые фигуры в совершенную согласованность ни между собой, ни с тем, что они сохранили у Марея. Насколько счастливее они были бы при разработке предыстории! Лука с самого начала создает округлое целое, чего ему не удалось повторить в своем Евангелии, а Матфей, который берет зачатки своей предыстории у Луки, позволяет себе так мало ее нарушать, что образует новую связную композицию, чего ему не удалось повторить в такой степени в оставшейся части своего труда. То есть вы должны оставаться авторами этих предысторий? Они были и остаются eö. Всему свое время: когда они писали, это было как раз то время, когда христианское самосознание углубилось, как во времена Марея, в свои предпосылки и стремилось уловить и представить их в единственно доступной ему форме, в форме предыстории своего Господа. Для этой задачи время было творческим; Лука и Матфей были захвачены силой нового инстинкта воспитания и в наиболее совершенной форме передали то, чего требовало их время.
§ 11. Хронологическое примечание.
Тем, кто настолько жестко и мягко настроен, кто способен испытывать столь разные чувства в один и тот же момент, что у них нет оснований оказывать Луке доверие, в котором они отказывают Матфею, будет полезно еще раз напомнить о хронологии в Писании Первого.
Матфей не стал углубляться в эту область и даже не захотел воспользоваться информацией, предоставленной его предшественником. Прежде всего, у него не было того интереса к хронологии, который, видимо, был у его предшественника, поскольку он не включил рассказ об истребителе в предысторию, а значит, не испытывал острой необходимости определить хронологическую связь между появлением двух мужчин. Тогда его размышления настолько преимущественно направлены на определенную сторону содержания, что все остальные соображения становятся для него безразличными и исчезают. Ибо он озабочен тем, как соотносятся история о Мессии и учение ВЗ, как соотносятся эти два человека. В последней части предыстории, после того как он уже напомнил нам о пророчестве о будущей славе Вифлеема, он показал эту связь как совершенное соответствие между пророчеством и его исполнением в отношении местностей, где происходит священная история, и, наконец, он также показал, почему Божественное дитя должно было прийти в Назарет. Для него этого было достаточно, причем настолько, что он даже забыл о размышлениях о времени, а прелюдию к рассказу Марка, за который он теперь берется, оформляет словами: «В те дни пришел Иоанн Креститель». Ему достаточно знать, что Иисус был в Назарете во время появления Иоанна Крестителя, и, приведя в порядок топографию, он забывает сориентировать читателя и по времени.