Иреней, однако, совершенно прав, утверждая, что было бы бессмысленно и несоразмерно, если бы Иисусу еще не было сорока лет, а иудеи теперь хотели сказать: тебе еще нет пятидесяти лет, а ты хочешь видеть Авраама? Если бы мы прочитали подобное восклицание у другого автора, то, по крайней мере, должны были бы сделать вывод о его субъективной предпосылке настолько, чтобы быть уверенными в том, что, по его убеждению, человеку, к которому он обращается, уже исполнилось сорок лет. Но не в случае с четвертым евангелистом! Мы привыкли к тому, что он доводит контрасты до крайности, не особо заботясь об их долговечности. Так и здесь — он создал контраст такого рода. Пятьдесят лет и тысячелетия между Авраамом и Иисусом слишком несоизмеримы — до бесконечности и неизмеримости, — чтобы кому-то в жизни пришло в голову сказать: тебе еще нет пятидесяти лет, а ты уже видел Авраама? Поэтому люди, не желающие отрекаться от всякого смысла, могли бы даже говорить только в том случае, если бы было более вероятно, что Иисус мог видеть Авраама, когда ему было пятьдесят лет. Но настоящие люди не могут утаить от оппонента подобный аргумент. Несколько лет не имеют значения, когда речь идет о расстоянии в тысячелетия. Иудеи не произносили таких слов. Но из этих слов мы также ничего не узнаем о взглядах евангелиста на возраст Иисуса. О том, сколько лет было Иисусу в то время, он думает здесь так же мало, как и в других местах, он хочет только создать контраст, противопоставить тысячелетиям, отделяющим Иисуса от Авраама, следующее круглое число, наиболее подходящее по легкости подведения под категорию тысяч и сотен, и вот, не заботясь обо всех последствиях, он доходит до того числа, которое мы сейчас читаем. При этом он даже забывает, что хотел изобразить чистую невозможность, и теперь позволяет иудеям говорить так, как будто они имели в виду, что это было бы более возможно, если бы Иисусу было пятьдесят лет.
Что, наконец, с позволения четвертого Евангелия, между крещением Иисуса и Его публичным появлением не может быть месяцев, а тем более лет, мы уже доказали в другом месте; и апологету придется успокаивать себя в вопросе, когда и в каком возрасте появился Иисус, признанием незнания, которого он не стыдится в высших вопросах.
Одно, по крайней мере, мы могли бы, пожалуй, определить, а именно зрелый возраст, которого требовало такое дело, как явление Господа. Но для этого надо было присмотреться к этому произведению повнимательнее. Но об этом позже! В конце нашего изложения мы вернемся к этому вопросу.
Раздел второй. Подготовка к публичному явлению Иисуса.
§ 12. Действие Крестителя.
1. Местность.
Матфей уже рассказывал, что в те дни, когда Иисус жил в Назарете, явился Иоанн Креститель и призвал народ к покаянию, ибо наступило Царство Небесное. Евангелист также рассказывает, где Иоанн Креститель проповедовал покаяние. В пустыне Иудейской.
Но как согласовать это утверждение с последующим, что толпа кающихся «вышла» к Крестителю и крестилась от него в Иордане? Иудейская пустыня лежит на западной стороне Мертвого моря, но она не простирается так далеко над Иерусалимом, чтобы касаться берегов Иордана. Таким образом, эти два утверждения полностью противоречат друг другу. И это противоречие сохраняется. Матфей ни в коем случае не думает о том, что Креститель покинул пустыню и отправился на берега Иордана; ни малейшим намеком он не указывает на смену обстановки, но там — именно так он видит дело — где Креститель призывал к покаянию, народ шел к нему, чтобы исповедать свои грехи и креститься. В тот самый момент, когда он представляет себе Крестителя в пустыне Иудейской — а здесь, в пустыне, пища проповедника покаяния могла состоять только из саранчи и дикого меда, — в тот же самый момент он представляет его на берегу Иордана. Короче говоря, он довольно быстро забыл свое первое высказывание.
Не вспомнил он о нем и впоследствии, когда говорит, что Иисус после крещения был уведен в пустыню Духом Святым. На самом деле Иисус уже находится в пустыне, когда, как и другие, идет к Крестителю, ибо проповедует в пустыне. Но он уже давно забыл об этом местном, даже определенном местном, что это пустыня Иуды, когда перенес место действия на Иордан, и теперь ему стало возможным отправить Иисуса из чума крещения в пустыню.
Точка противоречия находится в том месте, где соприкасаются несовместимые вещи — пустыня Иуды и берег Иордана. О том, как Матфей пришел к такому сочетанию, мы узнаем из сочинения Марка, из которого он взял основу противоречия. Марк также сообщает, что Иоанн крестил в пустыне и проповедовал курс покаяния; вместе с толпой других людей, крестившихся в Иордане, пришел и Иисус, который, пройдя курс, был изгнан Духом в пустыню. Здесь, следовательно, также есть противоречие, что Иисус был выведен из пустыни в пустыню; но твердости, что некая пустыня, не касающаяся Иордана, называется первой местностью, нет. Марк говорит только, что вся Иудея и жители Иерусалима были приведены в пустыню.