На первый взгляд, издательская деятельность Оптиной пустыни началась случайно. В 1836 г. супруга И. В. Киреевского Наталья Петровна, проживавшая в с. Долбине, недалеко от пустыни, познакомилась с монахами и избрала себе в духовники старца Макария. Уже в 1845 г. И. В. Киреевский, издававший тогда «благонадежный» журнал «Москвитянин», предложил старцу сотрудничать с ним. Вскоре там появилась статья об идеологе старчества Паисии Величковском.
Постепенно вокруг издательской деятельности Оптиной пустыни образовался союз интеллигенции, мыслившей в официально-церковном духе и стремившейся поддержать мистический уклон в православии. Киреевские написали в Москву профессору С. П. Шевыреву, чтобы тот попросил благословения у митрополита Филарета на печатание переводов аскетической литературы, прежде всего переводов Паисия Величковского. Филарет помог, и в начале 1847 г. была напечатана первая книга «Житие и писания Молдавского старца Паисия Величковского».
Защитники православия не случайно стремились к оживлению мистики, она должна была противостоять тем новым, свежим веяниям, которые как бы сконцентрировались в открытом письме В. Г. Белинского Н. В. Гоголю, где великий критик провозгласил право России идти по пути цивилизации, просвещения и гуманности, а не по пути мистицизма и аскетизма.
Горячее участие в издательской деятельности Оптиной приняли также старцы Амвросий и Леонид (Кавелин), в дальнейшем наместник Троице-Сергиевой лавры. Издание осуществлялось за счет благотворителей, главным образом Киреевских. И. В. Киреевский настолько проникся духом Оптиной пустыни, что уже в 1852 г. старец Макарий отозвался о нем так: «По моему мнению, довольно он показал ложное просвещение Европы, одобрил нашу Русь, указал, где искать источники просвещения: в православной церкви и в учении св. Отцов, а не в западных философах».
Какой характер носили печатные издания Оптиной пустыни? Их, по мнению самих приверженцев старчества, можно разделить на три группы: свято-отеческая аскетическая литература, русская аскетика и церковно-исторические издания. Исаак Сирин, Симеон Новый Богослов, жизнеописания старца иеросхимонаха Льва (Леонида Наголкина), старца Макария, игумена Антония, архимандрита Моисея, «О вечных мучениях», «Учение православной церкви о постах», «Догмат о Святой Евхаристии», «Царский путь креста Господня», письма старцев Макария и Амвросий... В целом это литература, воспевающая монашеский образ жизни, формирующая представление о монашествующих как идеальных типах людей, «образе Христа», литература, в которой тысячи раз проходят в разных ситуациях описанные разным слогом идеи смирения, покаяния, греховности и послушания.
Таким образом, оптинское «просвещение» носило узкий, сугубо религиозный характер и было направлено на воспитание образцовых монахов, подчиняющихся монастырскому начальству, а в более широком смысле — на воспитание ограниченных, послушных церкви и властям людей.
«...Погублю мудрость мудрецов и разум разумных отвергну». Старец Леонид, отгоняющий палкой тех, кто жаждет получить «утешение, напутственное слово», — этот образ, навеянный старой оптинской книгой, вырастает в символ отношения монашества к просвещению русского народа. Давая советы по воспитанию детей, старцы определяли круг чтения: священная история и жития святых. Амвросий наказывал «занимать ребенка изучением наизусть некоторых молитв, символа веры и избранных псалмов». Большое внимание уделялось заботе «вкоренить в детях обычай почаще ограждать себя крестным знамением», которое «многих спасало от великих бед и опасностей». «Добрая нравственность», к которой призывал Амвросий, сводилась к смирению, послушанию, осознанию своего ничтожества и покаянию, при этом главным средством ее воспитания старец считал «внушение страха божьего».
Впрочем, ряд идей, содержавшихся в печатной продукции Оптиной, был обращен непосредственно к трудящимся массам, и прежде всего предписание «жить — не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать и всем — мое почтение». Опираясь на христианскую традицию, старцы превозносили невежество бедняка в соединении со смирением и молитвословием. Тихон Задонский некогда различал два рода ученых и мудрых людей: одни учатся в школах от книг, и большинство из них безумнее простых и безграмотных. Другие «учатся молитве со смирением и усердием и просвещаются от духа святого. Они — мудрее всех философов и любимы богом, хотя алфавита не знают». По существу, это иллюзорное утешение огромных масс бесправных и безграмотных русских людей помогало сохранять в неприкосновении существующие устои. Умиленность необразованным, но при том постоянно молящимся человеком, который отказался от претензий на обладание знанием о мире, хорошо вписывалась в политику господствующих слоев в области образования и просвещения трудовых масс. Безграмотными легче управлять. С этой установкой связана и безусловная поддержка старчеством культа юродства.