Казалось бы, что может быть более противостественным для «человека разумного», чем поклонение слабоумию, умственной неполноценности? Возникшее в процессе нарастания протеста против рабовладельческих порядков презрительное отношение бесправных угнетенных масс Римской империи к «мудрецам мира сего» (выходцам из господствующего класса) и восхваление нищеты духа было обусловлено и отсутствием возможности в силу самих условий существования приобщиться к ценностям культуры. «Нищими духом» называли себя необразованные люди, которые составляли большинство первых христиан. «Нищета духа» была возведена в степень высокого достоинства христианина. Превратившись в догму, эта идея доводилась порой до абсурда, до почитания слабоумных. И старцы в полном соответствии с Новым заветом (I Кор., 1, 18—21), а также с высказываниями обитавших в пустыне боголюбцев требовали «нищеты духовной». «Нищий духом, — писал Макарий некоему светскому лицу из образованных, видит одну свою нищету, но не смущается, а чрез смирение получает помощь божию и успокаивается»,
Культ юродивых, старцев, «блаженных», как отмечает И. А. Крывелев, — это одна из старых испытанных форм религиозного влияния на массы. «Среди них были и психически больные, но чаще это были люди, эксплуатировавшие в свою пользу легковерных людей, с одной стороны, и фактическое покровительство церкви — с другой»22. Сами оптинские старцы отнюдь не были слабоумными или юродивыми, напротив, их отличали хитрость, трезвый расчет в житейских делах, умение разбираться в политической и идеологической обстановке, стремление подчинить своему влиянию окружающих. Вместе с тем, учитывая традиционную склонность части верующих к почитанию юродства и стремясь упрочить свой авторитет среди них, старцы часто, подобно Леониду, «растворяли простую речь своей шутливостью, доходившей иногда до полуюродства». Надо думать, в поведении некоторых старцев было и нечто нарочитое, сознательно усвоенное от манеры юродивых и вместе с тем обусловленное долголетним воспитанием в религиозно-аскетическом духе. Порой и они уподоблялись библейскому царю Давиду, который, убоявшись мести царя Анхуса и его слуг, «изменил лицо свое пред ними, и притворился безумным в их глазах, и чертил на дверях, кидался на руки свои и пускал слюну по бороде своей» (I Царств, 21, 13).
Правда, старец Амвросий не «кидался на руки свои», однако же демонстративно плакал во время молитвы, в знак «особого старческого благоволения» стукал по головам окружающих, балагурил. Как пример «смиренности» Амвросия его биограф приводит слова восхищения старца христианским усердием своего собрата: «А вот в Глинской пустыни умер один старец, так у него часа три после смерти рука все перебирала четки. А я вот, грешный, и не знаю, когда только их перебирал». Более утонченный и образованный Макарий постоянно каялся в своей «худости», «молитва же его была непрестанная; восклицания: «Боже милостивый... Матерь Божия... Иисусе мой» и т. п., сопровождавшиеся вздохами, часто излетали из уст его на правиле, в беседе, за письменным столом... даже и во время самого сна».
Старцы поддерживали культ юродивых не только личным примером, но и благосклонным отношением к «истинным» юродивым. Макарий весьма уважительно и сочувственно отозвался о популярном «Христа ради юродивом» Василии Петровиче: «Жизнь его была страдальческая и труженическая». Живое описание власти безумных над верующими дал И. Прыжов более ста лет назад. Он рассказывал, как юродивый Иван Яковлевич Корейша врачевал больных: «Девушек он сажает к себе на колени и вертит их, пожилых женщин он обливает и обмазывает разными мерзостями, заворачивает им платье, дерется и ругается»23. После смерти Корейши многие, желая приобщиться к его святости или исцелиться, жадно собирали капли, просачивавшиеся через гроб из его разлагающегося тела, а некоторые отгрызали куски от гроба. Могила Корейши, кстати, усердно посещается верующими и в наши дни.
23
Прыжов И. Двадцать шесть московских лжепророков, лжеюродивых, дур и дураков. М., 1864, с. 9.