Последний патрон
На крайний случай у любого человека есть последнее оружие, самое очевиднейшее: признать свою слабость, всю, реально, без истерики. Многие уроды лишь в силу того, что пребывают в прекрасном мнении о себе, и сбрасывание этакой гири сразу придает подвижность конечностям, и морда просветляется почти до лика. Как максимум, это переворачивает доску, на которой у тебя стоит проигранная партия, как минимум — дает бонус к силе. Но люди редко считают, что дела настолько плохи, что последнее оружие пора извлекать… Будут упираться до последнего. К тому есть резоны: в некоем смысле это означает извлечь на свет божий пистолет с единственным патроном и пальнуть себе в висок. «Здравствуйте, я говно». Тело выживет, но это чудо кажется очень малым — больше тела ценят то, что ошибочно считают чем-то вроде души.
Апология странного
«Ебанутость» совсем даже не глупость, как-то я отстаивал достоинства этой штуки. По финалу, по голому результату — может быть, даже весьма и глупость. Но там варианты. Например, это глупость, но с умом изобретенная. Или глупость, но с умом практикуемая. В общем, странность, причудливость и не типичность — облагораживают.
Семинары о стыдном
Не так важно, о чем, сколь важно, как. Можно ведь и явные слабости преподносить с позиции силы. Положим, у человека некая болезнь, огрех, дырка. Руку ему отрезало. У нас ведь как принято? Либо ищут жалости: ой, люди добрые, посмотрите, как мне, такому сирому… Либо понтуются своей дыркой: да у меня, сука, опыт жизненный, да кому руку не отрезало — вообще не мужик, жизни, сука, не знает. А как можно презентовать слабость — силой? Да банальным, спокойным менторским тоном: «а хотите, я расскажу, как руки-то отрезают? У вас такого опыта не было, а мало ли, вдруг кому интересно…». И спокойно лекцию прочитать. Понятно, что про руку — метафора. Но именно таким лекционным тоном люди должны рассказывать, например, о своих судимостях. Об алкоголизме, о наркомании. О сексуальных каких-то странностях. Вообще о боляках, физических и душевных. «Я, конечно, понимаю, что ничего хорошее в неврозе нет, но смотрите, какая любопытная у меня симптоматика». Ну и это почти уже здоровье. По крайней мере, эрзац весьма убедительный. Я именно так пытаюсь рассказывать. И от других бы хотел.
«Стройка отношений»
Как-то заявлял, что не приемлю само понятие «строить отношения». Мол, мужчина и женщина должны строить, и даже друзья-подруги должны, и т. д. Тут надо пояснить. Потому что рефлексировать, торговаться, принимать законы совместного мира — очень даже. Это интересно. Но давайте я определюсь такой тавтологией: это интересно ровно до той поры, пока это интересно. Здесь не должно быть элементов боли и надрывного усилия, и прогиба, и тонкой манипуляции, и засадного полка на Куликовом поле. Как только появляется постоянная боль и не менее постоянный засадный полк — пиши пропало. Историю можно сворачивать в рулон, и передавать управление ликвидкому. Возможно, таким образом я не романтичен и слабоволен. И тем не менее. Именно оно я почитаю здоровым инстинктом, и если сам грешу супротив — знаю, что грешу: то есть сугубо я болен, не мир такой. Меня на хрен, не кого-либо. А все правильное дается естественно, как дыхание. Можно прощать, можно чуток грустить. Нельзя пыхтеть, уговаривать и насиловать спонтанный порядок. В бизнесе, наверное, можно. В политике. В любви и дружбе — нельзя.
Умно, зло и весело
Есть такая поговорка, что чел должен быть умным, злым и веселым. Очень даже поговорка: умная, злая и веселая. Такую чудную имманентность формы и содержания просто грешно обойти мимо, так что — чуть растечемся, мыслию по древу.
На наш взгляд, все три слова здесь с привкусом, это не совсем обыденное их разумение. Умный не значит непременно говорящий умное. Любой мыслящий, конечно, уже умный, но не любой умный — мыслящий. Грустный вывод для нас, дискурсивных крыс, но это так.