Безумие разума, хедж и венчур
Нет ничего более рискованного, чем «действовать по разумным соображениям». Допустим, у тебя пошаговый алгоритм, в его основании лежит десять гипотез, и срыв всего лишь одного шага — срывает все. Уверен ли ты в десяти гипотезах? Помнишь десять своих гипотез, отброшенных позднее как чистый идиотизм? Помнишь, куда вообще «разумные теории» заводили людей? Понимаешь, что «разумное основание» — можно приписать почти любому выбору (чем и занимаются софисты на службы сильных мира сего)? И это не риск? Риск. Куда больший, чем… Чем действия, продиктованные чем угодно еще: инстинктом, традицией, инерцией, подражанием.
Однако это не доводы против «разума». Это скорее напоминание, что разумное действование — суть венчур, а выше названное на фоне этого — хеджирование. А венчур он и есть венчур. Вероятнее как накрыться медным тазом, так и уделать всех. Именно венчурные предприятия — двигают цивилизацию. Не буду развивать далее аналогию, ее легко продолжить… Про типы цивилизаций (разум-венчур и традиция-хедж), про жизненные стратегии идеальных мужчин и женщин.
Текст, начавшийся сомнением, кончается апологией.
Подвиды ума
Умный — это умно действующий, эффективный, что вовсе не значит «мыслящий». Это к тому, что некоторые типы разумности мне скучны. Хотя я ни в коей мере не отрицаю изощренной умности особого толка за администратором, спортсменом, серийным убийцей, и много кем еще. Мыслящий не может быть не умным, но умный вполне может быть не мыслящим.
Бес вариантов
Когда-то мне казалось, что «лучше сделать и раскаяться, чем не сделать и пожалеть». Теперь думаю скорее наоборот. Слишком много всего. Все, в чем сомневаешься — на фиг. Только то, что свободно воображаешь себе как твое необходимое. Это кажется парадоксом, но совершенный мастер не выбирает, именно потому что свободен, и сразу видит лишь один вариант. А больное животное человек, если вдруг случайно задумается, допустит тысячи способов… Потому, кстати, и не задумается — с ума сойдет от богатства выбора.
Пусть кобыла пашет
Известно, что преподавательская нагрузка Мишеля Фуко в его заведении составляла 24 часа… в год. И сводилась к чтению лекций раз в неделю первые три месяца года. Оговоримся, что заведение было особое, как и, наверное, контракт. Но вот у Ницше в его Базельском университете, надо думать, была вполне типовая профессура с типовыми условиями. Там нагрузка была 6 часов в неделю, и это, судя по его письмам, весьма его утомляло, не оставляя времени на собственно философию. «Вот ведь жировали», — скажет наш современник, тот же кафедральный человек 21 века, будучи и прав, и не прав.
Сколько времени в сутки работает поэт или ученый? Уточню: не эмпирический парень, а тот, кого мы умственно полагаем в качестве образца. Рискну предположить, что «рабочими» правомерно считать даже не 18, а все 24 часа в сутки. Просто это айбсерг, где «писанина» суть надводная часть, в момент именно «писанины», равно и «говорения», ничего особо уже не решается — выкладывается то, что и так уже есть. А вот чтобы оно было… Оно, конечно, таинство — откуда чего берется. Но как можно институционально его усилить?
Придать айсбергу правильный вид, а чем больше отношение подводной части к надводной, тем правильнее. 6 часов в неделю — да, пожалуй, это оптимум.
Просто есть занятия, где ценимо только количество, а есть, где значимо только качество. Есть работа, которую нельзя делать на оценку «три», «четыре», «пять с минусом». Ее можно оценивать только в системе «зачет — незачет». И если «зачет», результат просто умножается на число часов. Такие люди, с точки зрения эффективности, должны работать максимально возможное время. И, наоборот, то время, где его количество мало важно (например, одна хорошая книга важнее десяти плохих, одна великая — важнее десяти хороших), должно быть минимизировано.