Коммунизм, который победит только через сплочение рабочего класса вокруг своей коммунистической партии, в ходе противоборства с капиталом, будет, неизбежно, черпать свою силу в энергичной борьбе против иерархии в системе оплаты труда. Тотчас после взятия власти, партия вновь обнародует славную меру Коммуны и Октября: коммунистический максимум, ограничение жалования всех чиновников заработной платой квалифицированного рабочего. Но вскоре исчезнут и сами понятия чиновника и квалифицированного рабочего. И заработной платы. Крайняя простота производственного плана позволит даже домохозяйкам (как об этом вопреки утверждениям дураков говорит Ленин в тексте, не содержащем ни грана утопии) овладеть управлением государства. Затем исчезнут и домохозяйки, и государство, и разделение труда. Сначала, в силу ротации людей при выполнении различных обязанностей, затем в силу исчезновения общественной необходимости в этих обязанностях, бюрократия будет постепенно исчезать.
Утверждая, что «бюрократическое перерождение рабочего государства» не исключало движения к социализму, которое было счастливым следствием «завоеваний Октября» и которое продолжалось бы до тех пор, пока так называемые «завоевания» не были бы разрушены, Троцкий ревизовал марксистскую доктрину; единственным решением было бы для него ясно сказать, что российский режим, по его выражению «подготовительный к социализму», был капиталистическим. Потому что историческая роль капитализма и состоит в создании основ нового общества. Однако этого Троцкий сказать не мог, убежденный, что, поскольку частная собственность на средства производства в крупной промышленности более не допускалась, Россия преодолела капиталистическую стадию своего развития.
В работе «Еще и еще раз о природе СССР», где Троцкий полемизирует с теми, кто глупее его, находим эту удивительную фразу, достойную самой что ни на есть субъективистской социологии: «Движущей силой московской бюрократии является, несомненно, стремление увеличить свою власть, свой престиж, свои доходы»[1]. Не побоимся повторить себе наши выводы, которые всегда остаются теми же самыми, если только не считать жажду власти или стремление к богатству последней причиной существования определенных социальных групп, т. е. если не впадать в самый тривиальный буржуазный идеализм, мы можем рассуждать лишь следующим образом: общество, в котором обогащаются («богатство» существует только при наличии «бедности») есть общество классовое. Если богатство заключается не в количестве голов скота, рабов или наличии поместий, а в клочках бумаги и в записях в больших книгах учреждений называемых «банками», мы присутствуем при капиталистическом способе производства».
Классы и способы производства
Мы подходим сейчас к ключевому моменту, пункту, в котором против нас поворачиваются все иллюзии, в котором все идеалисты, увриеристы, индетерминисты и защитники личности сбросят свои маски, выкрикнув в один голос аргумент, который они носят в сердце с самого начала, который контрреволюция внедрила в миллионы голов, и который они с торжествующими нотками в голосе бросят нам в лицо: «Но в России, дорогой мой, нет больше капиталистов!». Вся троцкистская конструкция зиждется на этой неоспоримой и в то же время ложной очевидности. В России, после Октябрьской революции 1917 года, нет более «буржуазии». Этот жалкий, набивший оскомину, аргумент повторяется на все лады торжествующим оппортунизмом уже сорок лет и, кажется, не исчерпал еще своего воздействия. Это аргумент публичных собраний и книг академиков, преображение и апофеоз русского империализма. «У нас в Советском Союзе, где нет больше капиталистов…», «у нас, где ликвидирована эксплуатация человека человеком», — таков беспрестанный лейтмотив контрреволюции. Тот факт, что в России нет больше частных собственников крупных средств производства в промышленности, служит неисчерпаемой базой для бесконечных всякого рода анти-марксистских спекуляций, которые все опираются на обычные идеалистические суеверия и которые противостоят непоколебимой материалистической доктрине.
В «Капитале» Маркс расправился со всей вульгарной критикой капитализма, направляемой теми, кто не является его непримиримыми врагами и даже зачастую оправдывает его существование под видом его критики. К числу примеров подобной вульгарной критики следует отнести ту, которая упрекает капиталиста в чрезмерном потреблении и ту, которая обвиняет его в навязывании своей воли трудящимся «антидемократическими методами».
1
С тех пор как Троцкий задался вопросом (в статье «Еще и еще раз о природе СССР») является ли Россия империалистической и, естественно, ответил на него отрицательно, стало традицией троцкистских недоучек снисходительно относиться к марксистам, которые разоблачают русский империализм. Последние немедленно получают следующий ответ: «Империализм — это экспансионистская политика финансового капитала. Однако, в России нет финансового капитала. Следовательно, Россия не является империалистической». Превосходный вывод, достойный людей, которые рассматривают государственные банки, «народные» или нет, которые предоставляют займы в миллиарды рублей, как институты, «некапиталистический» характер которых находится вне всяких подозрений. Тем не менее, каждый, кто читает газеты, может узнать, что Россия экспортирует капиталы, что она намеревается эксплуатировать, совместно с французским капиталом, будущих рабочих из Фос-сюр-Мер, или что она финансировала строительство сталелитейных заводов в Индии. А если повседневная пресса кажется недостаточным доказательством, можно еще проконсультироваться с официальными изданиями режима. В своих «Принципах политической экономии» (Маркс написал «Критику политической экономии»), опубликованных в Москве в 1966 году, г-н Никитин пишет в главе озаглавленной «Предоставление кредитов» (стр.461): «Советский Союз, например, после второй мировой войны предоставил социалистическим странам займы и кредиты в размере, превышающем 8 миллиардов рублей, кредиты, предполагающие максимум льгот. Тогда как капиталистические страны взимают за предоставляемые кредиты очень высокий процент (от 3,5 до 6 %), обставляя предоставление кредитов целым рядом экономических и политических условий, кредиты, предоставляемые внутри социалистического содружества обычно устанавливаются на уровне от 1 до 2 % в год».