Тот повернулся к родительнице.
— Не зарься, о хищный и неустрашимый пират, — шепнула сыну Арсиноя. — Это моя добыча...
* * *
А истинный отец Эврибата, капитан Эсон, сидел в портовой таверне вместе со своим подчиненным и приятелем Поликтором и, предварительно бросив неразговорчивому владельцу несколько золотых, осушал кубок за кубком.
— Получается, старина, — хмуро говорил он, — обоих нас вокруг пальца обвели...
— Да, — соглашался Поликтор. — Помнишь, как мы головы ломали: где истинный приказ, а где ложный?
— А вышло, оба приказа были противозаконными... Тьфу!
— Но кто помыслить мог, что перстнем печатным крамольники завладеют? Ведь от века такого не слыхано!
Эсон скривился, разом допил початую чашу, тот же час послал за новой.
Сочувственно глядя на друга, Поликтор последовал его примеру.
— Где мой экипаж? — вопросил Эсон. — И еще спрашиваю: кому, выходит, мы служили верой-правдой? Шайке святотатцев и рабовладельцев?
— Сдается мне, ты прав, — неохотно признал Поликтор.
— Царица-то, царица какова оказалась!..
Поликтор лишь рукою махнул и выругался.
Подняв было голову, Эсон вознамерился одернуть собеседника, но осекся и предложил:
— Давай лучше выпьем...
— Сколько добрых моряков пропало ни за драхму ломаную! — буркнул Поликтор.
— И четыре таких корабля! Ведь моему «Хвостоколу» в ходкости равных не было!
— Однако же, то суденышко и его бы обставило...
— Пожалуй... Экая посудина! Поглядишь — вроде бы и толком плюнуть не на что, а вот поди ты...
— Что называется, ни за медный дебен!
— Да, ни за понюх табаку...
Постскриптум
Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос...
...Табаку...
Позвольте?.. Какого табаку? Древние табака не знали...
Эрнест зашевелился, открыл глаза, тотчас прищурился, ибо яркий солнечный свет пронизывал стекла огромного окна, стелился по темному паркету горячими, то ли желтоватыми, то ли прозрачными косоугольниками.
Сидевшая в изножье постели Грэйс улыбнулась мужу, затягиваясь и дымя наполовину выкуренной сигаретой, кивнула в сторону журнального столика, на котором красовалась объемистая чашка свежезаваренного кофе.
— Ты проспал едва ли не двадцать часов подряд, — весело сообщила Грэйс. — И, кажется, не без пользы. Выглядишь изрядно посвежевшим.
Стряхивая остатки дремоты, Эрнест протянул руку, осторожно взял чашку, пригубил.
Посмотрел на жену.
Рассеянно сделал второй глоток.
— Поздно вечером звонил Крис. «Фаюмский Лабиринт» отдан в печать. Чек перешлют завтра или послезавтра. И теперь я настаиваю, требую и вымогаю: три недели полного отдыха! Столько работать попросту нельзя!
— Можно, — возразил Эрнест безо всякой уверенности в голосе.
— Нет. Поедем в Бат, развеемся, поплаваем под парусом... Потом — пожалуйста, возвращайся к столу и пиши сызнова.
— Мне только что снилась новая книга, — встрепенулся Эрнест — Сумбурная, странная — но, кажется, занимательная...
— Вот и прекрасно. Сможешь спокойно и неторопливо обдумать все на досуге.
— Дай-ка и мне сигарету...
— Натощак?
— Да ведь постоянно закуриваю натощак!
— Закуривал. Отныне первая сигарета зажигается лишь после плотного завтрака. Отдыхать!
— Ну, еще разок. Только сегодня.
Грэйс протянула ему початую коробку «Мальборо», поднесла зажигалку.
— Энди приехал?
— Нет, позвонил незадолго до Криса, попросил разрешения задержаться у Хантеров еще немного. Ты ведь помнишь: их старший сын — Дэвид — заказывал себе какой-то особо хитроумный дельтаплан? Помнишь?
— Помню, чтоб ему!..
— Вчера игрушку, наконец, доставили. И мальчики очень хотят поглядеть на Дэвида-Летучего Голландца...
— Только сами пускай не вздумают пробовать!..
— Об этом я предупредила сразу... Хочешь, сооружу славный, в меру крепкий коктейль?
— С утра... Стоит ли?
— Думаю, после вчерашнего не вредно... Один кофе едва ли взбодрит по-настоящему.
— Тогда уж лучше бутылочку пива. Но чуть попозже, когда приму душ и приведу себя в должный порядок...
— Хорошо.
— Коктейль с утра... Полно, мы не варвары!
— А кто, любопытно знать, надрался вчера спозаранку? Фараон Хеопс?
Эрнест прищурился, попытался припомнить нечто безнадежно ускользнувшее после пробуждения. Однако не сумел.
— Поработай до полного упаду — и ты надерешься, — благодушно возразил он, попыхивая сигаретой. — А нынче у меня выходной. Блаженное безделье... Зачем же портить удовольствие?