– Благо, что опыт имелся, на второй день к вечеру я напросилась в гости к соседке в четвертый подъезд. Люба Разумовская работала штатным психологом в больнице и, бывало, помогала вскрывать моменты, вызывавшие тревогу и смущение. Пару раз в утешительской практике приходилось работать с женщинами, чьи проблемы не давались в руки. Тогда я советовалась с Любой, она смотрела клиентку и, как правило, вздыхала: «Это уже не твоё, это клиника».
– На сей раз смутное ощущение клиники касалось меня непосредственно. Никак не удавалось вывести на сознательный уровень причину бескокойства, понять, отчего тройка женщин, пускай, не первой степени приятности, так тревожит. Ведь не из сочувствия к Людмиле Мизинцевой, и, надеюсь, не как реакция на свои личные потери.
– Однако, чтобы не тратить сил понапрасну, я купила баночку чая «Earl Grey» с ароматом бергамота и прочно уселась у Любы на кухне, вытеснив двух мальчишек и бойкого пса из сферы мамашиного внимания. От их шума и гама мог сдвинуться даже штатный психолог, оба мужа у Любы оказались слабы духом и поочерёдно испарились.
– За неоднократной чашкой чая я пересказала в подробностях свой визит к трем грациям разных возрастов, описала странное беспокойство, гнетущее не сильно, но постоянно. Также по просьбе Любы точно припомнила: кто, что и как сказал, буквально по словам и интонациям. Более того, кто к кому подошел и когда именно, детально описала мизансцену.
– Углубляясь в детали и воспроизводя реплики, я подумала, что Люба проводит со мной обычный сеанс терапии, заставляет повторять, чтобы я отделалась от назойливого впечатления. Сама иногда пользуюсь таким приемом, но вскоре выяснилось, что нет. Прослушав третью, дополненную версию визита в квартиру № 71, Люба закурила сигарету и уверенно произнесла вердикт.
– Правильно пришла. Опять не твоё, скорее всего, клиника.
– Надеюсь, что не я? И не бедная Людмила М.?
– Пока нет, – успокоила меня Люба. – А вот девочка…
– Какая? Кристина? – удивилась я. – Так она скорее на мамашу указывает. – Имя, претензии, в курсе семейных дел и полная безнаказанность, итого – избалованное дитя агрессивной матери. Пошла по стопам, мне кажется.
– Не совсем так, – сказала Люба. – У тебя уже чутье формируется. Поначалу это мучительно, что-то свербит, а понять не можешь, у всех так. Почище любого детектива, между прочим. Вот ты и пришла к специалисту, совершенно правильно, называется консилиум. Конечно, пока я твоей девочки не видела, ничего конкретного сказать не могу. Но как дефектолог сразу определяю характерные детали поведения. Ребенок неконтактный, расторможенный, реагирует на неодобрение неадекватно и агрессивно, производит тяжёлое впечатление. А что там конкретно: трудные роды, бытовая запущенность или реальная патология – только время покажет. Но это проблемы для родителей. Кстати, они тоже реагируют стандартно. Мать устранилась, а бабка бросается на защиту, ищет объяснений и оправданий. Они ещё хлебнут. То, что девчонка мамин секрет выдала, не моргнув глазом – это цветочки. Кстати, глазки какие?
– Голубые, холодные, недружелюбные, – отрапортовала я, припомнив девочку Кристину. – Пристальные.
– Всё правильно, напряженный взгляд, – заметила Люба. – Ты, Катюша, себя не вини, что воспользовалась детской непосредственностью. Это известная патологическая черта – ставить окружающих в неприятное положение, характерный симптом. В присутствии «патологента» сразу становится неловко и пропадает естественность.
– Мне стало легче, спасибо вам, доктор Люба, теперь ясно, что это не мои проблемы, – обрадовалась я. – А то всю дорогу волновалась, что наваляла дурака, какого – не знаю.
– Всегда пожалуйста, – ответила доктор Люба. – На то нас учили, а если ты к ним ещё раз пойдешь, то спроси, как девочка относится к животным.
– Я вряд ли к ним пойду, но если выпадет случай, то непременно спрошу, – я очень заинтриговалась. – А что?
– Ничего особенного, спроси и скажи мне, просто любопытно, – заверила Люба.
– Настаивать я не решилась, всё же она доктор, а – я дилетант, хотя и с чутьём. Далее мы с Любой потолковали о разном, но я быстро засобиралась, поскольку во время беседы всплыла идея, как обернуть врачебные наблюдения в помощь Людмиле Мизинцевой. Возникла отличная схемка, отчасти рискованная, но радикальная. Схему следовало обкатать и представить на одобрение Людмилы. Но, если план сработает то Людмила Мизинцева – моя должница и вечный добровольный информатор. Богатая явилась идейка, ничего не скажешь, только Людмиле придется сыграть роль. Будет ли она в состоянии, вот в чем вопрос?