— Куда тебе, неуклюжая!
Ах, это я неуклюжая?!
Подпрыгнула, цапнула пальцами пустоту, запустила в поганца пустым ведёрком, мало не проломив крышу.
— Не достанешь, не достанешь!
Бесь летал из угла в угол, роняя с балок сухие пучки, засыпая мусором глаза.
А я злилась.
Раз удар: анчутка подобрался со спины.
Два удар: треснул по темечку.
Три: дёрнул за долгую косу, зацепил её концом за гвоздик.
Я взвыла.
Дыши!
— Ты же не хочешь никому навредить? — Серый с такой надеждой заглядывал в глаза, что пришлось подтвердить: не хочу. — Значит, надо себя держать в руках до поры. Обращаться будем в лесу. Вместе. А на людях — дыши.
Наука не давалась. Серого учили быть оборотнем с рождения, мне же и дня на подготовку не дали. Люди… злили. И манили. Нутром знала: волчица хочет охотиться. Ей мало тех жизней, что она забрала, когда впервые стала мной. Когда я стала ею.
Я боялась.
Дыши.
Она сильнее.
Дыши.
Она не слушается.
Дыши!
Она снова и снова побеждала.
Анчутка цеплял, кусал, больно щипал, оставлял синяки и глубокие порезы. Мелькали полуруки- полулапы. Мои? Клацали зубы. Волчьи?
Бесь, почуяв победу, снова начал расти. И росли раны, оставляемые им.
Я не хочу обращаться.
Месяц. Месяц нам пришлось провести в лесах, в зверином обличии, чтобы ослабить волчицу, чтобы я хоть на день стала человеком.
И я до сих пор не уверена, стала ли им.
Научусь ли снова?
Я стараюсь.
Я дышу.
А волчица рычит.
И снова берёт верх.
— Не признааааал!
Беспятый камнем рухнул вниз. Замер, дрожа, боясь поднять сморщенную розовую мордочку.
— Не признал… Маренушкой… Смертушкой…, - лепетал он еле слышно.
— Смотри на меня, — приказал чужой холодный голос. Мой?
Бесёнок поднял влажные глазки и чётко произнёс:
— Маренушкой примечена. Смертушкой отмечена. Приказывай — всё исполню.
«Сгинь» вертелось на языке. «Сгинь, пропади, не трогай старушку, не возвращайся в дом».
А потом чужим холодным голосом я произнесла:
— Запомни, кто главный.
1 Мы помним, что часть — это сорок секунд. Помните ли ли вы, — другой вопрос.
2 Вторые петухи поют до зари, около трёх часов ночи.
3 Суховатка — борона, сделанная из ствола дерева.
4 Да, вы правильно поняли. Здесь должно быть другое слово, которое цензура всё равно бы не пропустила.
5 Анчутки — маленькие зловредные духи. Способны принимать любую форму и обожают пакостить людям.
6 У анчуток нету пяток. Общеизвестныый факт, вы разве не в курсе?
7 Если вы читаете уже вторую книгу серии, но до сих пор не знаете, что Явь, Навь и Правь — это миры живых людей, нечисти с мёртвыми и богов соответственно, то вам и сейчас эта информация не поможет.
8 Пядь — это расстояние между большим и указательным пальцем. Совершенно безобидный такой бесёнок.
Глава 3. Колдобина
Серый сидел в тени раскидистой берёзы, любуясь на рыжеющее к вечеру солнце, и с наслаждением потягивал квасок. Устроился перевести дух неподалёку от дома старой Весей — притомился за день.
Хорош. Мечтательный, с затуманившимися, мерцающими одной мне видимым золотом глазами, он, кажется, совсем расслабился. Немногие знали: этот худой мужчина с совершенно невинным детским лицом в миг[1] подорвётся с земли, напряжёт до предела подтянутое тело и собьёт с ног врага прежде, чем тот успеет помыслить о нападении. И сила в этих нежных руках недюжая: троих свалит сразу, четвёртого — чуть погодя. Я невольно загордилась. Мой ведь.
Мужчина тряхнул лохматой головой (вот постригу, когда-нибудь точно постригу: так и лезут волосы в глиняную кружку да в рот) и улыбнулся. Принесшая напиток фигуристая девка зарделась, продолжая теребить кончик светлой косы. Единственной. Значит, не замужем пока. То-то стреляет глазёнками бесстыжими! Даже у сестрицы Любавы такой копны не было: в кулаке не сразу сожмёшь, вкруг локтя трижды обмотаешь. Я девку запомнила. Волосья-то ей при случае повыдергаю, чтобы чужим мужьям лакомства носить неповадно было. Небось, не я одна в Озёрном краю зуб на красавицу Всемилу точу.
Девица застенчиво хихикнула, отвечая на белозубый оскал Серого. Шутят. Тошно.