Борис Чечельницкий
Кривая речь
© Чечельницкий Б., текст, 2015.
© «Геликон Плюс», макет, 2015.
* * *
Диалог с учителем
(два экспромта)
Вот столица Перу – Лима.Потянулся к перу. Мимо.
А вот это Сантьяго —столица Чили.Вот тебе перо и бумага,И пиши, как учили.
Красавица и чудовище (из раннего)
«Жест, выражающий слово „отъезд“…»
Жест, выражающий слово «отъезд»,Бессилен, как бабка с клюкою.Едва ли не самый беспомощный жест —Прощальные взмахи рукою
С перрона куда-то в плацкартную клеть,Шаги учащая по ходу,За той, кого хочется просто иметь,Как небо, как солнце, как воду.
«Непроглядная ночь, словно мертвая зона…»
Непроглядная ночь, словно мертвая зона.Я боюсь покидать это царство теней,Но под утро протяжные вопли клаксонаПолоснут по артерии сонной моей.
По рецепторам спящим скользнут мимоходом.Я обрушу на окна шипенье брюзги.А потом, как по нотам, – увижу панно там,На которое смачно ложатся мазки.
Хаотичные точки на фоне асфальта,Номинально они – Иванов и Петров.Высыпает автобус осколками смальтыЖивописную россыпь плащей и зонтов.
Я сегодня одет и побрит безупречно.Я такой же, как все, – не косой, не рябой.Посмотри, как бугрится на улице нечто.Это я неудачно смешался с толпой.
Иллюзии Артемона
Обойдусь без пропеллераИ Икаровых крыл.Мне бы хватку ротвейлера:Пасть пошире открыл,
Дабы рявкнуть раскатисто,Выгнув грудь колесом,И уже доказательстваПравоты налицо.
А под действием силушкиРазберем, who is who.И прорежутся крылышкиНа гагачьем пуху.
Затрепещут пернатые,Затмевая зарю.Врежусь в облако ватноеИ крылом пропорю.
Это только прелюдия,Недобор высоты.Есть у мелкого пуделяПокрупнее мечты.
Мне бы хватку ротвейлера.
«Просторные бреши в уме…»
Просторные бреши в уме.Бессмысленно черепа тру дно.Так нищий скребет по суме.Любое мое резюмеПодвергнуть сомненью нетрудно.
Я знаю – нужна глубина,Но несколько строчек налузгав(В которых она не видна,)Приходится черпать со днаПоследних прилипших моллюсков.
Жемчужины стали мельчать,Едва различимы крупицы.Выходит, пора замолчать,Ведь дело привычки – зачать,Но дело ума – разродиться.
Красавица и чудовище
Тянуться щупальцами спрута,Вонзать упругие присоски,Таращить бельма пучеглазоИ мимикрировать над ней.Втащить в собачью халабудуИ, не помяв на ней прически,На тело в форме контрабасаДышать из огненных ноздрей.
Накрыть верблюжьим одеялом,Казаться кротким, а не дерзким,И при позывах к рукоблудьюДавить ногой на тормоза.Меня мамаша изваялаНе Аполлоном БельведерскимИ даже вскармливала грудью,Надев повязку на глаза.
Я был в Непале и на КубеКак резидент и переводчик,Кружил по свалкам в самосвале,Ел только хлеб, сухой, как жмых.Но на одной секретной клумбеСорвал ей аленький цветочек,Который зорко охранялиБойцы в беретах голубых.
Я тешусь мыслью вожделенной:Одну ее любить до гроба.Почить у скважины замочной,Сраженным ею наповал.Она отнюдь не мисс Вселенной,Всего лишь вице-мисс Европы,К тому же северо-восточной.Я сам ее короновал.
«Я опять тороплюсь перекраивать минус на плюс…»
Весь этот блюз.
Я опять тороплюсь перекраивать минус на плюс,Но штришок вертикальный меняет по сути лишь форму.Я фальшиво пою от привычки к животному корму,А отрыжка отнюдь не похожа на «Весь этот блюз».
Я, наверно, влюблюсь, чтоб ночами не маяться стрессом.Чтоб от чувств распирающих душу раздуло, как флюс.Я сегодняшней ночью в кого-нибудь точно влюблюсь,Если вспомню, что общего было у Данте с Дантесом.
Я пойду темным лесом, в трех соснах попутанный бесом.Ни любви не найду там, ни Бабы-яги с помелом.Но пойму под корягой, придавленный всем ее весом,Что на свалку из плюсов похож в ноябре бурелом.