Зимняя любовь
О любви не пишу, опасаясь огласки.Будет лето, я многих любовью окучу.Мне зимою не строили барышни глазкиНи шеренгою по два, ни косо, ни в кучу.
Я куплю себе свитер внеплановой вязки,Потому как зима, холода ее вески.Королевам своим презентую подвязки,Потому что не смог наскрести на подвески.
«Приятель ворчливый…»
Приятель ворчливый,Ты мне не поверишь,Как хочется пива —Не хлеба, не зрелищ.
Мне хочется пиваДо дрожи в коленках,Любого разлива,Любого оттенка.
Как выпьешь два литра,Забудешь навеки,Слова из былин проМолочные реки.
И вспомнишь не скороПро берег кисельный…Пивные озера.Пивные бассейны.
И звезды – как углиВ печи у Емели,И дикие джунглиДушистого хмеля.
«Я как-то сам…»
Я как-то самСтал кактусомКолючим и зеленым.Со страху самСтал Бахусом,Но неопохмеленным.
Ни барышей,Ни барышень,Ни «бабок», ни старух нет.И попустуПод попу стул —Рассохнется и рухнет.
«Весна. Чернеет на обочинах…»
А напоследок я скажу…
Весна. Чернеет на обочинахТо, что когда-то было снегом.Нет от предчувствий озабоченныхЗаслонки с тайным оберегом.
Какая гнусная нелепица:На полдороге бросить вожжи.Опять улыбочка не лепится —Не пластилиновая все же.
Я наплету словечек ласковых,Отрады уху не сулящих.Румяных Галкиных и БасковыхИзобразит вам телеящик.
Звезда – далекая пророчицаНакуролесит так да эдак.И я могу, но так не хочетсяЖелать удачи напоследок.
День влюбленных
(записки с натуры)
Долбя указательным дырку в затылке,Девчонка мычала: «Дай плюшечку, зая».В дымящее чрево прожженной бутылкиОн что-то пробулькал, по стенке сползая.
Им было прикольно, мне – было поганоОт бледной любви мухомора к поганке.И стенка сползала, как лава с вулкана,Лавина со склона, варенье по банке.
Романтик сказал бы: «Их взгляды – бездонны!Прекрасно, что мальчик и девочка любят!»Зачем расстреляли амуры пистоны?Совсем потеряли чутье купидоны.Куда они лупят? В кого они лупят?
У девочки – пирсинг с нешуточным лязгом,У мальчика взгляд – как размытый стоп-кадр…Хотел валентинку купить в канцелярском,Но кто-то сказал, что она – губернатор[1].
Хорошая девочка Люда
(по мотивам Ярослава Смелякова)
Болтается в космосе блюдо,Глазок электронный скосив…«Хорошая девочка Люда…» —Ползет по дисплею курсив.
«Одиннадцать лет. Метр сорок.Проводит досуг в гараже.Не видит банановых корок.Сейчас поскользнется. Уже.
Людмила разбила колени.Из губ вырывается текст.Сказала о маме, о Бене,О женщине, падкой на секс.
На белом капоте монетойЦарапает эти слова.Разбила стекло сандалетойС мерцающей лайбой «Нева»,
Пошитой на фабрике «Нистру».Артикль, цена, магазин.Людмила роняет канистру.Из горлышка льется бензин.
Идет человечий заморыш.Смердит непонятным дерьмом.Семен Дермидонтович. Сторож.На пенсии. Болен умом.
Заходит. Кричит почему-то.Ударился. Начал хромать:“Хорошая девочка Люда,Зачем же ты, мать-перемать?”
Она не включилась в беседу,Ругнулась и прочь побрела.Он бросил в сердцах сигаретуОвальную, марки “Стрела”»
Рвануло, горело, дымило.Брандспойт угольки полоскал.Ударной волною ЛюдмилуШвырнуло на кучу песка.
Летит орбитальная грудаВ кромешную звездную даль.Хорошая девочка ЛюдаЖалеет сгоревший сандаль.
«Перестали жечь глаголы…»
Перестали жечь глаголыИз глубокой старины,Где иные номер школыИ название страны.
Там я глаженый, лощеный,Недорезан, недобит.Разум мой невозмущенныйВозмущенно не кипит.
А пройдя полжизни с гакомСообщу, сутуля стать,Что, допустим, вурдалакомМне впоследствии не стать,
Комбайнером, сутенером,Истребителем мышей,Академиком, минером —Эти выгонят взашей.
Тайн мадридских не скрывая,Я добавлю, что вот-вотСтанет книжка трудоваяТолще, нежели живот.