Вячеслав Николаевич понял, что раскаяние зама по науке искренне, и прощающе улыбнулся.
Воспрянув от улыбки, Лаштин рванулся было собственноручно стереть ластиком злополучную приписку Жебелева. Но начальник благоразумно удержал Зиновия Ильича от трогательной по своей наивности попытки загладить собственную вину.
— Так дела не делаются, Зиновий Ильич.
— Я же заверю… Напишу «исправленному верить» и подпишусь.
— А в копию, которая у Жебелева осталась, вы тоже исправление внесете?.. Нет, умненько все надо провернуть. Умненько и тихо… Спешить теперь некуда. Завтра Пал Григорьевич уезжает в заграничную командировку. Вернется через месяц, так что время у нас есть… Дело же не в приписке Жебелева. С нею справиться просто. Надо смотреть глубже и шире. Приписка свидетельствует, что есть противодействие точке зрения по вопросу максимального ограничения применения в строительстве металлических конструкций. Источник этого противодействия нужно выявить и…
Маков закончил свою мысль не словом, а жестом. Коротким движением руки каким прихлопывают зазевавшуюся муху.
Зиновий Ильич стремительно миновал приемную и три министерских этажа, толкнул изукрашенную бронзовыми нашлепками дверь и плюхнулся на сиденье «Волги».
— В институт!
Водитель поглядел на светофор, примеряясь к обычному повороту в объезд кварталов.
— Прямо в институт, — зло сказал Лаштин и расстегнул пуговицу воротника.
Глава 7. Сумма двух „дэ“
Зиновий Ильич попросил секретаря пригласить к нему руководителя сектора экономической эффективности Жебелева. Затем он оглядел стол, поправил авторучку в форме стартующей ракеты и положил злополучную справку в верхний ящик. Так, чтобы ее можно было в мгновение ока шлепнуть перед руководителем сектора.
Жебелева он встретил посредине кабинета на зеленой ковровой дорожке, протянувшейся от входной двери до массивного, крашенного под дуб сейфа.
— Рад видеть вас, Николай Павлович, — сказал Лаштин, крепко пожав руку Жебелеву. — Редко заглядываете… Приглашать приходится, употреблять, так сказать, административную власть… А вы бы, дорогуша, попросту, по-свойски. Заглянули бы, поговорили бы, о нуждах рассказали, о новых планах. Одним делом живем, об одной заботе печемся… Прошу садиться.
Жебелев сел на стул с таким видом, будто тот в любую секунду мог под ним рассыпаться. Но со стулом ничего не случилось. Тогда Жебелев расположился поудобнее, закинул ногу на ногу и закурил сигарету, хотя в кабинете на самом виду стояла изящная табличка «Просят не курить».
— Слушаю вас, Зиновий Ильич.
— Это я вас слушаю, — улыбнулся Лаштин. — Расскажите, как сектор живет, какие имеются достижения?
— План выполняем, недавно ученый секретариат проверял… Дисциплина в порядке. Живем трудно — срочно нужна машинистка. Это же абсурд, Зиновий Ильич, когда квалифицированные сотрудники тратят половину времени на перепечатку бумаг. Я прошу дать в сектор машинистку.
Зиновий Ильич с улыбкой сказал, что полностью разделяет мнение Николая Павловича, но, к сожалению, штатные возможности не позволяют удовлетворить его законную просьбу.
— Третий год прошу, — Жебелев, затянувшись сигаретой, выпустил дым в сторону вежливой таблички, — можно было уже решить. Не понимаю, почему мы сами себе усложняем жизнь?
— Вот именно, усложняем жизнь, — согласился Зиновий Ильич, думая совсем не о машинистке. — Да еще при такой специфике работы, как в нашем отделе. Нам ни на минуту нельзя забывать, что мы изучаем общественные закономерности, явления, имеющие социальную окраску… Это вам не бетонные кубики под прессом на прочность проверять.
— Не понимаю связи… При чем же здесь машинистка?
— Все в жизни «при чем», уважаемый Николай Павлович. Странно, что вы до сих пор не поняли глубины и своеобразных особенностей развития научных исследований в области экономики… Хотя, впрочем, вы же кандидат технических наук.
На слове «технических» Лаштин сделал многозначительное ударение.
— Технических, — подтвердил Жебелев.
— Это субъективное обстоятельство порой оказывает, приношу извинения, сковывающее влияние на проводимые вашим сектором научные исследования. Лишает их широты, диапазона, умения внести применительно к обстановке нужные коррективы в процессе работы. Экономика, Николай Павлович, — тонкий и разносторонний предмет. Косности и догматизма она не терпит.