Глава 18. До перерыва
До начала ученого совета оставалось полчаса. Иван Михайлович Казеннов осматривал напоследок просторный зал, тщательно подготовленный для ответственного заседания. В парадном темно-зеленом костюме с абстрактными крапинками, похожий на матерую щуку, Казеннов рыскающей походкой двигался по залу. Щупал сукно, которым был покрыт стол заседаний, проверял, ровно ли расставлены стулья, переставлял стаканчики с отточенными карандашами.
Воду Казеннов приказал заменить на «Боржоми». Скупердяй завхоз сразу же заявил, что согласно смете на ученом совете полагается водопроводная вода.
— Это особый совет, — строго остановил его Иван Михайлович. — Нельзя трафаретно подходить.
Завхоз ответил, что не возражает против творческого подхода, если ему по смете выделят дополнительные ассигнования. Тогда он на заседания ученого совета может рижское пиво давать.
— Раков вот только, беда, не достанешь. А пиво запросто. Хоть по две бутылки.
Иван Михайлович решительно пресек безответственный разговор и выдал на «Боржоми» рубль из собственной наличности.
Казеннов проверил действия председательского звонка и пересчитал стулья возле стола заседаний, за которым располагались члены совета.
Затем он приказал поменять местами два плаката, поскольку зеленый цвет выглядел вульгарно рядом с желтой диаграммой. Лешка Утехин, которому была доверена подготовка к заседанию иллюстративного материала, встопорщился и заявил, что перестановка плакатов нарушит логику доклада.
— Ничего, логику тоже поменяйте.
Лешка вздохнул и перевесил плакаты, так как имел строжайшее указание Жебелева не заедаться.
В заключение Казеннов проинструктировал девицу-регистраторшу и наказал стенографисткам записывать с умом.
— Прошлый раз в стенограмме снова было «этот кретин», два раза «к чертовой бабушке». Прошу внимательнее следить за выражениями.
Ученым секретарем не была оставлена без внимания ни одна мелочь, даже такая деталь, как туалет девицы-регистраторши, вознамерившейся было явиться в мини-юбке и с прической под американскую хиппи.
Все было предусмотрено, а на душе Ивана Михайловича с каждой минутой нарастало беспокойство. Так, словно он ушел из собственной кооперативной квартиры, забыв запереть дверь и выключить электроприборы.
Беспокойство впервые ворохнулось в душе ученого секретаря, когда секретарь Макова сообщила, что Вячеслав Николаевич не сможет принять участия в заседании ученого совета.
— Как не сможет? — удивился Казеннов. — Он же наш член… Такой ответственный вопрос…
— Просил передать, что в связи с загруженностью.
Казеннов немедленно информировал зама по науке, но тот отнесся к этому с непонятным спокойствием.
— Что поделаешь, дорогуша, если начальство перегружено работой, — сказал Лаштин и улыбнулся, доказав отличные, без единой щербинки, зубы.
Беспокойство Казеннова подпрыгнуло, как температура при приступе малярии, когда два часа назад он познающихся с третьим рецензентом, на привлечение которого лично он, Казеннов, дал персональное согласие.
Лешка Утехин все-таки уломал Коршунова выступить на совете. В ход было пущено все: и влияние дражайшей половины Женьки, и, конечно, Лиды Ведуты, категорически заявившей, что за день отлучки начальника на участке землетрясения не произойдет. Лида прочитала Коршунову целую лекцию о важности связи практики с наукой, в чем она теперь была глубоко убеждена.
Лешка ловко подкинул «шар» насчет того, что правильность выводов об экономическом ущербе, якобы имеющем место при монтаже тяжелых железобетонных конструкций, надо еще доказать.
— Мало ли что вы тут расписали, — заявил Лешка, опасливо покосившись в сторону Лиды Ведуты. Плановик поняла тактический замысел Утехина и смолчала, перенесла персональное оскорбление ради торжества науки. — Ученые — народ знающий… Профессора все-таки, с докторскими степенями… Раскопают какие-нибудь накрученные сопряженные затраты и докажут, что дважды два — четыре… Мол, работники строительного участка односторонне осветили факты.
— Это как так односторонне? — грозно переспросил Коршунов. — Да я хоть самим академикам докажу!
Когда Утехин представил Казеннову респектабельного тридцатилетнего человека, отлично выбритого, в белоснежной накрахмаленной рубашке с галстуком мягких полутонов, ученый секретарь обалдело заморгал.
«Прораб» учтиво сказал, что рад познакомиться с ученым секретарем, и подождал, пока Казеннов протянет руку. Столь тонкое знание этикета навело Ивана Михайловича на мысль, что его хотят беспардонно облапошить. Нахально подсунуть по крайней мере какого-нибудь доцента или кандидата наук.