- Эх, почистоплюйничал ты, Толя, тогда, а то - как бы хорошо получилось!
Дед только вздохнул.
- Все у тебя, Антонина, виноваты, кроме тебя. Сколько раз я тебе говорил? Во-первых, то ли получилось бы, то ли нет, а главное - я в такие игры принципиально не играю. И в конце-то концов, Дусь, твоя же затея! Внуков охота? Детдомов сколько? А Надюха тебе что, плоха? Ах, чтоб в семье родился? Чей бык ни прыгал, телята наши? Ага, так ото ж. А Федька и сам не думал, не помнил, что у кого-то там в родне диабет, пока самого не шибануло. Не кори его и поедом не ешь. Сама намудрила. И не убивайся насмерть. Не старые времена. Сейчас с диабетом до наших лет живут.
Дослушивать мне резко расхотелось. Поднялся на затекших ногах, незамеченный вернулся наверх.
Это в сериалах все такие беспонтовые, по три серии одно и то же перетолмачивают, пока до какой-нибудь тупой доны дойдет. В жизни все куда смышленее. Я, например, почти все понял. И секретов разводить не стал. Между мужиками какие секреты? Я подождал часа два и спустился к деду снова.
Бабки уже не было.
- Дед, а почему дядя Федя гнида именно бразильская?
Дед не из тех, кто от неожиданности что-нибудь нахрен уронить может. Он и на ногу не уронит, не надейся.
- С какого места подслушал?
- Вот с этого самого.
- Гм. Шустер ты, вьюноша. Ну уж знай теперь как оно все есть.
И в три минуты все выложил. Он на пять серий размазывать не станет.
Когда бабка поняла, что обычным путем внуков ей не дождаться, она решила пойти путями окольными. Так и хочется сказать, скользкой дорожкой. Поначалу она, оказывается, хотела, чтоб папашей стал дедуля Толя. Почему в мамаши была выбрана мама Таня - это понятно. Характер у нее такой. Поставишь - будет стоять, положишь - лежать будет. С тетей Ниной такого сроду бы не вышло. Еще б - капитан милиции тебе не филологиня.
Дедуля, однако, отказался. Без объяснения причин. А что их объяснять, причины эти. И так все на виду.
Тогда бабка, наступив себе на характер, поговорила с зятем.
Вот что дядя Федя бразилец и есть, натуральный, природный, это меня ошарашило.
- А почему не Крузейру и не Душ-сантуш? Да еще и блондин?
- А ты что думал, там полтора миллиона мулатов и все поголовно в белых штанах? Папаша его Петер Лембер был чистопородным фрицем, из тех, недобитых. Это, кстати, одна из причин, почему бабулечка его не любит.
- Тут-то он какого хрена делает?
- А вот это вторая причина. Натворил он дома что-то такое непотребное, что удрал подальше от кокосов и мулатов. Что? Спроси, может, тебе скажет. Но чтоб тридцать лет домой и не соваться - поверь, там не пустяки какие. Убийство, попытка ограбления - что-то вот такое. Это я не по злобе, по опыту говорю. А третья, кстати, причина - что он твою тетку отбил у сына ее старой подруги. Те их чуть не с пеленок сговорили - а тут нате, здрасьте. По мне, дело житейское, а ей вот неймется по сию пору.
- А... папаша знает?
- Алик-то? А как же не знает. И в зубах тебя с пеленок носил. И Галька тоже. И не вздумай наезжать, какие они такие-сякие. Не было бы вас с Надюхой - зачем бы мы колупались всю жизнь? Кофточки в сундуки собирать? Все для вас, все вокруг вас. А иначе - для чего? Подумай хорошо, голова у тебя - не тыковка, сообразишь, что к чему.
А чего тут соображать, если все разжевано и в рот положено. Дед возился у верстака, разбирая какой-то карбюратор на запчасти, искоса на меня поглядывал. Потом не выдержал, спросил:
- Ты объясняться с кем-нибудь прямо сегодня побежишь?
Объясняться? Я подумал. Нафиг? Все всё знают. Я последний узнал, по несчастному случаю. Не проявись дурацкая эта наследственность, знать бы я не знал, кто там папаша, кто не папаша. Хорошо хоть с мамашей сомнений никаких. И почему-то очень грело, что дед Толя не при делах. Нет, не хотелось мне ни с кем объясняться.
- Ты просто скажи всем, что я теперь в курсе. Пусть все как шло, так и идет. Только с Федей... ну, потом как-нибудь поговорю про его Бразилию. Не сейчас.
Ни с кем не хотелось мне разговаривать. Не в состоянии был. Даже про Бразилию не хотелось. Я вообще как-то плыл. Я гулять пошел. Не сказав никому, шмыгнул через старую калитку в проулок. И двинул. Я не помню, куда и как шел, кажется, слегка выпал из реала. Ненадолго, кажется. Кто б мне надолго позволил? Очнулся от звонка: маманя.
- Сынок, ты где?
В шкафу на верхней полке... а где я? А, узнал место.
- На Некрасовской, где скамеечки. Я тут гуляю.
- А... а, ну ладно, не припозднись только.
"Только"... Меня и прежде семейные доставали проверками бесконечными: где я есть, что делаю и когда домой. Я крепко заподозрил, что теперь звонки станут вообще поминутными. Согласитесь, это не жизнь. Я стал прикидывать, как с этим бороться, и вдруг почувствовал уже привычный противный озноб и дрожь в руках. Ага, пора что-то в топку подкинуть.
Благо, с этим затруднений никаких: в двадцати шагах базарчик, с краю - овощи-фрукты, кисточка бананов в пятнышках. Самые сладкие. Отошел с ними подальше и устроился на камушке.
Тут, на Некрасовской, клуб "Гранит", с трех раз угадайте, чей дом культуры.
Денег у конторы много, сразу видно. Фасад опрятный, где надо - покрашено и побелено, где надо - покрыто дармовой гранитной плиткой. А чуть в сторонке, где начинается парк, устроена модная штука а-ля джапан. Сад камней.
Устроили его только этой весной, и не знаю, что будут делать через пару месяцев, когда листья полетят. Пленку, наверно, постелют. А сейчас огород камней передо мной во всей красе.
Ну да, больше всего это смахивает, на мой взгляд, на небрежно забороненный огород по весне. Прямоугольный в общем участок засыпан гранитным щебнем. Пятна разного цвета: серый, красный, розовый, белесый. Несколько хороших бульников вертикально поставлены то тут, то там, безо всякого порядка. Из плоских камней выложено несколько замысловатых кривых дорожек, и по ним туда-сюда гоняет ясельного возраста мелюзга.
И урна кованая, чтоб мне не сорить. Вот как цивильно.
Не успел бросить первую шкурку, подкатывает ко мне малявка. Одна из тех, что бегали по дорожкам. Прикольная такая малявка, лет трех примерно. Губки бантиком, ручки-ножки пухлые, из-под короткого платья смешные трусишки в оборочках.
- Дя, дяй бананосик!
Мне, вообще-то, не жалко. Но я халявщиков не люблю, даже малолетних. Будем воспитывать.
- На что меняемся? Ты - мне, я тебе?
Похлопала глазенками, поняла.
- Камуськи хос?
Полезла в карман, пыхтя, - кармашек маленький и неудобный. Достала несколько мелких камушков. Высыпала мне на ладонь. Глянь-ка, подобраны с умом. Все однотонные, без крапинок. Сколько ж она в них колупалась - гранит обычно пестрый, найти кусочек без крапинок - это поискать надо. Ну, молодец, не халявщица. Поменялись.... Заработав свой банан, девчонка резво попрыгала на другой конец огорода.
Камушки я ссыпал в карман джинсов и до поры забыл.
Дома я попал на заседание женсовета. У калитки, на заплетенной виноградом верандочке - мамуля и бабуля.
- Сережа, постарайся как можно меньше проводить времени вне дома. И предупреждай, куда и насколько уходишь.
Ну, мамуля, ты даешь. Я уж пару лет как сам себе голова. Не зарываюсь и прихожу домой вовремя, но где мне лазить - мое дело.
- Мам, а если я под кустом девчонку тискаю? Репортаж тебе в телефонную трубку?
Глаза круглые.
- У тебя что, девочка есть?
- Нет, это я для примера. Но ведь будет же когда-нибудь!
- Сережа, не хами! - это уже бабуля.
- Ба, какое тут хамство? Все по существу! Заведу девчонку - первой тебе доложусь и свечей куплю пачку.
А вот это уже хамство, и скорей, бегом-бегом, в мастерскую, а то с бабули станется уши накрутить. Ей плевать, что непедагогично.
В мастерской - дед, где ж ему еще быть. Шаркает напильником по какой-то детали в тисках.