— Лисневский — жадный и трусливый осел. Я допускаю, что он решил обмануть меня и вести собственную игру, — Байрамов погладил дернувшееся веко, — вот, что я решил. Я проплачу сделку. А деньги верну с него вдвойне.
Руслан задумался, мысленно возвращаясь к событиям прошедшей ночи. Он сопротивлялся и, все равно, ждал того момента, когда дядя вновь заговорит о Лере. Но Байрамов не торопился: он ел коричневый шербет, щурился от удовольствия и время от времени смахивал крошки, застрявшие в серебристой бороде.
— Равиль будет в курсе расследования, но нам следует быть на шаг, а лучше на два, впереди следствия. Выясним, где девчонка, если понадобится, перекупим. Глупый баран отдаст всё за своего ягненка. Пойдем, проводишь меня до машины, — ласково улыбнулся Байрамов, — я помирю вас с Равилем. Глупые мальчишки. А девок сюда не води пока. И от этой симпатии избавься. Нам сейчас дела решать надо.
…Фарида змеей выскользнула из-за портьеры и перевела дух. От напряжения и страха пушок над ее верхней губой покрылся испариной. Она поправила выбившуюся из-под шелкового платка черную прядь. Услышав за дверью шаги, как ни в чём ни бывало, принялась убирать со стола. Вошли Руслан и Абу Галиев. Дождались, когда натянутая, словно тетива, Фарида, выйдет из зала. Абу проводил ее тоненькую фигурку игривым взглядом. Руслан же, казалось, совсем не заметил её присутствия. Он был задумчив и всё не начинал разговор. Галиев достал самокрутку, помял ее, понюхал. Не встретив неодобрения, с удовольствием закурил. Сладковатый запах плана окутал фигуры сидящих за столом. Руслан очнулся и спросил, — Что тебе удалось узнать?
— Ну, — Галиев затянулся, — Кто-то был в курсе твоей поездки. Нас ты не предупреждал. Мы даже не поняли, когда ты из клуба исчез. А потом смотрим — старого "форда" Вагита Бажаева нет, ну и подумали, что ты, — он осклабился, — после проигрыша проветриться уехал. — Абу улыбался щербатым ртом, и Руслан поймал себя на мысли, что с удовольствием бы заехал кулаком в изрытое оспинами лоснящееся лицо своего соплеменника. Ни продолжительное проживание в столице, ни комфортные условия цивилизованного существования, не истребили в этом «сыне гор» тягу к «дури» и низкосортным борделям. Бероев вздохнул. И он сам, и его дядя, включая окружение, в преимуществе своем были из одного тейпа, находясь в той или иной степени родства. Вот и Абу Галиев по желанию Байрамова достиг положения, став начальником охраны Руслана Бероева. Руслан отдавал должное природному инстинкту хищника и закалке настоящего война, звериному чутью Галиева и его владению практически всеми видами холодного и огнестрельного оружия, стараясь подавить брезгливость и неприязнь к этому малопривлекательному человеку. Во всяком случае, Бероеву удавалось вымещать собственную агрессию по отношению к нему в ежедневных спаррингах, проводимых на свежем воздухе или спортивном зале.
— У меня есть определенные соображения. Они ехали наобум, толком не подготовились, иначе ждали бы тебя. Может, засекли, когда ты девочку снял? — подмигнул Галиев и поскреб щетинистую щеку, — хорошая девочка. Засекли и вели до тихого места.
— Нет, за мной не было слежки, — не очень уверенно произнес Руслан, — я бы заметил.
— Значит, ты не заметил.
Руслан усмехнулся и покачал головой. «Неужели Вадим?!»
— Ты кого-то подозреваешь?
— Не думаю. Тот человек слишком труслив.
— А ты слишком глуп. Тебе повезло, что ты выбрался, хотя, как настоящий мужчина, должен был принять бой. Впрочем, — глаза Галиева стали совсем мутными, — с тобой была дама. Может, пора с ней расплатиться и употребить в том виде…
— Закрой рот, — не выдержал Руслан, сжав кулаки. — Это не твое дело.
— Ошибаешься, дорогой, и это тоже мое дело. Пока мои ребята выясняют, кто хотел тебя подстрелить как кабанчика в лесу, я не сижу, сложив руки. Твоя безопасность — это и моя безопасность, жизнь твоих людей зависит от того, смогу ли я вовремя распознать врага и уничтожить его. Каждый занимается своим делом, дорогой, и у меня этих дел очень много.
— Я понимаю, — Руслана все ещё душила злость. Ему не нравилось, что его постоянно осаживают из-за возраста и указывают место. Он был будущим хозяином многочисленного клана, наследником Байрама, всех его дел, и считал себя вправе совершать поступки, не советуясь даже с начальником собственной охраны. — У меня есть кое-какие подозрения, я разберусь с ними.