Вместо ответа я покачал головой.
— Это ведь убийство,— настаивал лейтенант.— Вы обязаны сказать мне.
Я снова покачал головой. Он немного покраснел.
— Послушайте, вы обязаны сказать,— грубо повторил он.
— Простите, Бриз, и покончим с этим. Я не убежден, что должен вам все рассказать.
— Вы, конечно, понимаете, что я могу посадить вас за решетку, как важного свидетеля,— нарочито спокойно сказал он.
— На каком основании?
— На том основании, что вы нашли тело, что назвали управляющему фальшивое имя и что не можете дать удовлетворительного объяснения ваших отношений с убитым.
— Вы действительно собираетесь это сделать?
Бриз улыбнулся.
— У вас есть адвокат?
— Я знаком с несколькими адвокатами. Своего личного адвоката у меня нет.
— Скольких комиссаров полиции вы знаете?
Ни одного. Я разговаривал с тремя из них, но они могут не вспомнить меня.
— Но у вас есть хорошие связи в муниципалитете?
— Расскажите мне о них — я буду вам очень признателен.
— Послушайте, приятель,— серьезно сказал лейтенант,— у вас же должны быть друзья в таких службах.
— У меня есть друг в конторе шерифа, но я предпочитаю не тревожить его.
Бриз поднял брови.
— Почему? Возможно, вам понадобятся рекомендации. Твердое слово знакомого полицейского вполне нас устроит.
— Он мой личный друг. И я не хочу прятаться за его спину. Если я попаду в беду, ему это не сулит ничего хорошего.
— А как насчет Бюро уголовных расследований?
— Там есть Ренделл, если только он еще работает в Бюро,— ответил я.— Как-то мне пришлось вести с ним одно дело, но он недолюбливал меня.
Бриз вздохнул и поднялся.
— Все это плохо. А может, вы просто очень хитрый парень? Неужели вы не знакомы ни с одним важным лицом?
— Знаком, но не всегда этим пользуюсь.
— Это неумно.
— Что поделаешь.
Коп провел рукой по лицу. Я наблюдал за ним.
— Ладно, идите домой и занимайтесь своей работой,— наконец сказал Бриз.
Я встал, откланялся и направился к двери.
— Дайте мне ваш домашний адрес,— бросил он мне вслед..
Я назвал свой адрес, он записал его.
— Пока не выезжайте из города,— мрачно предупредил он.— Нам понадобятся ваши показания. Возможно, даже сегодня вечером.
Я вышел. В коридоре стояли два копа в форме. Дверь напротив была открыта, и там орудовали дактилоскописты. Внизу тоже толклись два копа, управляющего не было видно. Я вышел на улицу. тротуара стояла санитарная машина, а возле нее большая толпа. Никогда не подумал бы, что на этой улице может собраться столько народа.
Я пошел по тротуару. Какой-то мужчина схватил меня за руку.
— Что здесь произошло, Джек?
Я вырвал руку и, не глядя на него, направился к своей машине,
Глава 12
Без четверти семь я вошел в свою контору, включил свет и поднял с пола листок бумаги. Это была записка из посыльной службы. В ней говорилось, что меня ждет пакет, который может быть вручен мне в любое время дня и ночи. Положив записку на стол, я сбросил пиджак и распахнул окна. Потом вынул из стола полбутылки «Старого Тейлора», налил себе немного и выпил. Сел, приложил к шее прохладную бутылку и подумал, что частный сыщик тоже чувствует себя неважно, когда обнаруживает труп. Подумал об убитом, о дверных ручках, на которых могли остаться отпечатки моих пальцев, и о том, что можно рассказать копам, чтобы не повредить клиенту и в то же время не подвести себя. Ситуация мне явно не нравилась.
Затем я нашел в телефонной книге номер посыльной службы и позвонил. Мне сказали, что пакет могут доставить сейчас же. Я ответил, что буду ждать.
Стемнело. Шум уличного движения понемногу затихал, но ветерок из окна все еще доносил запахи бензина, выхлопных газов, горячего асфальта, ресторанной пищи и зелени.
Я сидел и курил. Минут через десять в дверь постучали, я открыл ее и увидел мальчика в костюме посыльного. Я расписался, а он вручил мне маленький квадратный пакетик со сторонами не более чем в двенадцать сантиметров. Я дал мальчику дайм и слушал его удаляющиеся шаги.
Моя фамилия и адрес были написаны на пакете чернилами. Кто-то писал мелкими печатными буквами, подражая шрифту пишущей машинки. Я развязал веревку и развернул коричневую бумагу. В нее была завернута коробка из тонкого картона со штампом «Сделано в Японии». В таких коробках джапы продавали мелких животных. Я поднял крышку и увидел бумажный сверток, уложенный в вату. Развернул сверток и увидел золотую монету размером с полдоллара, ярко блестевшую, словно ее только что отчеканили. На одной стороне был изображен орел с распростертыми крыльями; на его груди щит и инициалы «Э. В.» в левом углу крыла. Над головой орла вдоль кромки монеты были выбиты латинские буквы: «ЕХ PLURIBUS UNUM». Внизу дата: 1787 г.
Я перевернул монету на ладони. Она была тяжелая и холодная. На другой стороне было изображено солнце, встающее над вершиной горы, потом двойное кольцо из дубовых листьев и снова надпись по латыни: «NOVA EBORACA COLUMBIA EXCELSIOR», а под ней маленькими буквами фамилия «Брашер».
Я держал в руке дублон Брашера.
Больше ничего в коробке не оказалось. Почерк ни о чем мне не говорил; я не знал никого, кто бы мог так писать.
Я высыпал из кисета табак; обернул монету бумагой, перетянул резинкой и сунул в кисет. Застегнув на кисете Молнию, положил его в карман. Бумагу, веревку и картонную коробку я убрал в шкаф с папками, сел за стол и набрал номер конторы Элиши Морнингстера. Восемь раз прогудел сигнал, но никто не ответил. Этого и следовало ожидать. Я положил трубку и стал искать в телефонном справочнике номер и домашний адрес Элиши Морнингстера. Но ни в Лос-Анджелесе, ни в его окрестностях он не значился.
Тогда я надел плечевую кобуру, сунул в нее свой автоматический «кольт» тридцать восьмого калибра, надел пиджак и шляпу, закрыл окна, глотнул виски, выключил свет и собрался уходить. Но в этот момент зазвонил телефон. Звонил он как обычно, но почему-то мне почудилось в этом звонке что-то зловещее. Я замер, и, не двигаясь, как зачарованный смотрел на телефон. За окном сияли неоновые огни, воздух был неподвижен, в коридоре тихо. Телефон настойчиво и упорно трезвонил в темноте.
Я подошел к столу и снял трубку. Послышался шорох, и наступила тишина. Я растерялся: стоял в темноте и изумленно смотрел на телефон. Потом положил трубку.
Он зазвонил еще раз. Я откашлялся и снова взял трубку. Опять тишина. Так мы оба молчали — каждый держал трубку, затаив дыхание. Потом я услышал шепот, и мрачный, монотонный голос сказал:
— Плохо твое дело, Марлоу.
Раздался щелчок. Я положил трубку и вышел из конторы.
Глава 13
Я направился к западу от Сансет, несколько раз объехал вокруг квартала, чтобы убедиться, не следят ли за мной, потом остановился у аптеки и зашел в телефонную кабину. Опустив монету, я назвал телефонистке номер в Пасадене. Она сказала, сколько монет я должен Опустить.
Ответил мне резкий, холодный голос;
— Дом миссис Мардок.
— Говорит Филипп Марлоу. Я хочу поговорить с миссис Мардок.
Мне велели подождать.
— Мистер Марлоу? — услышал я мягкий женский голос.— Миссис Мардок сейчас отдыхает. Вы можете мне сказать, в чем дело?
— Вы не должны были рассказывать ему.
— Я... кому?
— Тому типу, чьим носовым платком вы пользовались.
— Как вы смеете?!
— Смею,— ответил я.— А теперь дайте мне поговорить с миссис Мардок.
— Хорошо, попытаюсь.
Мягкий голос смолк, и мне пришлось довольно долго ждать: им нужно было поднять ее с подушек, налить портвейна и пристроить рядом телефон. Неожиданно я услышал звук кашля. Он прозвучал в трубке, как грохот товарного поезда в тоннеле.
— Миссис Мардок слушает,
— Вы сумеете опознать вашу собственность, о которой вы говорили сегодня утром, миссис Мардок? Я хотел сказать, среди других, ей подобных?
— А у вас есть «другие, ей подобные»?